Полное собрание стихотворений

Цветаева Марина Ивановна

Дум моих – ужели пепел

Фениксов отдам за смоль

Временных великолепий?

Да и ты посеребрел,

Спутник мой! К громам и дымам,

К молодым сединам дел—

Дум моих причти седины.

Горделивый златоцвет,

Роскошью своей не чванствуй:

Молодым сединам бед

Лавр пристал – и дуб гражданский.

Между 17

и 23 сентября 1922

Заводские

1. “Стоят в чернорабочей хмури…”

Стоят в чернорабочей хмури

Закопченные корпуса.

Над копотью взметают кудри

Растроганные небеса.

В надышанную сирость чайной

Картуз засаленный бредет.

Последняя труба окрайны

О праведности вопиет.

Труба! Труба! Лбов искаженных

Последнее: еще мы тут!

Какая на– смерть осужденность

В той жалобе последних труб!

Как в вашу бархатную сытость

Вгрызается их жалкий вой!

Какая заживо-зарытость

И выведенность на убой!

А Бог? – По самый лоб закурен,

Не вступится! Напрасно ждем!

Над койками больниц и тюрем

Он гвоздиками пригвожден.

Истерзанность! Живое мясо!

И было так и будет – до

Скончания.

– Всем песням насыпь,

И всех отчаяний гнездо:

Завод! Завод! Ибо зовется

Заводом этот черный взлет.

К отчаянью трубы заводской

Прислушайтесь – ибо зовет

Завод. И никакой посредник

Уж не послужит вам тогда,

Когда над городом последним

Взревет последняя труба.

23 сентября 1922

2. “Книгу вечности на людских устах…”

Книгу вечности на людских устах

Не вотще листав —

У последней, последней из всех застав,

Где начало трав

И начало правды... На камень сев,

Птичьим стаям вслед...

Ту последнюю – дальнюю – дальше всех

Дальних – дольше всех...

Далечайшую...

Говорит: приду!

И еще: в гробу!

Труднодышащую – наших дел судью

И рабу – трубу.

Что над городом утвержденных зверств

Прокаженных детств,

В дымном олове – как позорный шест

Поднята, как перст.

Голос шахт и подвалов,

– Лбов на чахлом стебле! —

Голос сирых и малых,

Злых – и правых во зле:

Всех прокопченных,

коих

Черт за корку купил!

Голос стоек и коек,

Рычагов и стропил.

Кому – нету отбросов!

Сам – последний ошмёт!

Голос всех безголосых

Под бичом твоим, – Тот!

Погребов твоих щебет,

Где растут без луча.

Кому нету отребьев:

Сам – с чужого плеча!

Шевельнуться не смеет.

Родился – и лежи!

Голос маленьких швеек

В проливные дожди.

Черных прачешен кашель,

Вшивой ревности зуд.

Крик, что кровью окрашен:

Там, где любят и бьют...

Голос, бьющийся в прахе

Лбом – о кротость Твою,

(Гордецов без рубахи

Голос – свой узнаю!)

Еженощная ода

Красоте твоей, твердь!

Всех – кто с черного хода

В жизнь, и шепотом в смерть.

У последней, последней из всех застав,

Там, где каждый прав —

Ибо все бесправны – на камень встав,

В плеске первых трав...

И навстречу, с безвестной

Башни – в каторжный вой:

Голос правды небесной

Против правды земной.

26 сентября 1922

“Это пеплы сокровищ…”

Это пеплы сокровищ:

Утрат, обид.

Это пеплы, пред коими

В прах – гранит.

Голубь голый и светлый,

Не живущий четой.

Соломоновы пеплы

Над великой тщетой.

Беззакатного времени

Грозный мел.

Значит Бог в мои двери —

Раз дом сгорел!

Не удушенный в хламе,

Снам и дням господин,

Как отвесное пламя

Дух – из ранних седин!

И не вы меня предали,

Годы, в тыл!

Эта седость – победа

Бессмертных сил.

27 сентября 1922

“А любовь? Для подпаска…”

А любовь? Для подпаска

В руки бьющего снизу.

Трехсекундная встряска

На горах Парадиза.

Эти ады и раи,

Эти взлеты и бездны —

Только бренные сваи

В легкой сцепке железной.

– Накаталась! – Мгновенья

Зубы стиснув – за годы,

В сновиденном паденье

Сердца – вглубь пищевода.

Юным школьникам – басни!

Мы ж за оду, в которой

Высь – не на смех, а на смерть: