Полное собрание стихотворений

Северянин Игорь Васильевич

6

Но этих всех Надюше мало,

Всех этих, взятых “в переплет”:

Вот из бульварного журнала

Косноязычный виршеплет.

Костюм последней моды в Пинске

И в волосах фиксатуар,

Эпилептизм а la Вертинский,

И романтизм аla Нуар!..

“Божественная продавщица,

Мне ромовых десяток баб;

Pardon, не баба, а девица:

Девиц десяток с ромом!”– Цап

Своей рукой и в рот поспешно

Одну из девок

ромовых.

Надюша ежится усмешно

И говорит: “Черкните стих

И обо мне: мне будет лестно

Прочесть в журналах о себе”.

И виршеплет вопит: “Прелестно!

Но вот условия тебе:

За каждую строку по бабе,

Pardon, по девке ромовой!”

Смеется Наденька: “Ограбит

Пиит с дороги столбовой!

За каждое стихотворенье,

Что ты напишешь обо мне,

Зову тебя на чай с вареньем…”

“Наедине?”– “Наедине”.

7

При посещеньи покупальцев

В кондитерской нарушен сон

От опытных хозяйских пальцев

До покупательских кальсон…

Вмиг просыпаются ватрушки,

Гато, и кухен, и пти-шу,

И, вторя разбитной вострушке,

Твердят: “Попробуйте, прошу…”

Всех пламенно влечет к Мамоне,

И, покупальцев теребя,

Жена и хлеб на кордомоне -

Все просят пробовать себя…

Когда ж приходит в лавку Коля,

Ее почтительный супруг,

Она, его усердно школя

(Хотя он к колкостям упруг!),

Дает понять ему, что свято

Она ведет торговый дом…

И рожа мужа глупо смята

Непостижимым торжеством!..

Toila

НА БАРБАРИСОВОМ ЗАКАТЕ

1

Кто в небе алых роз алее

Цвел в облаковом парике?

Спустясь с балкона, по аллее

Меж сосен мы прошли к реке.

Алела на закате пристань,

Такая серенькая днем.

Плескались рыбки – двести, триста?-

Блестя алеющим огнем.

Кричали вспугнутые утки

С малиновою белизной.

Не кровью ль истекали сутки,

Струящие к закату зной?

И на реке, на перекате,

Играла с мушкою форель.

На барбарисовом закате

Возникла эта акварель.

Я оттолкнул замок устало,

Подвинул лодку к ступеням,

И ты, сияющая ало,

Спустилась, кружева вспеня.

Я весла взял, и мы поплыли

Вниз по теченью за изгиб,

Где меж стеблей прохладных лилий

Скользит так много быстрых рыб…

2

С полуаршинной глубиною,

Зеленая, как малахит,

Прозрачною

и ледяною

Струею орошает мхи

Прибрежные. Деревьев купы

Отзеркаленные в воде,

Склонились к ней. Покой везде.

Стволы – как великанов трупы.

Изгибисто несемся вдоль

Аллеи до ограды сада,

А там, за ним, где пихт рассада,

Пустырь – крестьянская юдоль…

Вот лес пошел. Вот вновь луга.

Вот устье Егерской канавки.

И хариусы – вид сига -

Бегут от лодки в скользкой давке…

Ты нажимаешь влево руль

И поворачиваешь вправо.

Суденышко вплывает в травы,

Что щедро вырастил июль.

Еще один нажим руля,-

И мы плывем в зеленых сводах;

Теперь уже в кофейных водах

Плотичка плещется. Крыля

На белое пятно батиста,

Летит бесшумный нетопырь,

И от его движений свиста

Ты вздрагиваешь. “Растопырь

Скорее руки, – и добычу

Мы привезем к себе домой!”

Ты моему не внемлешь кличу,

Восторг не разделяешь мой.

Наоборот: закрылась шалью,

Склонилась тихо над кормой…

Закат давно не блещет алью.

Из тучи поступью хромой

Выходит месяц, обознала

Полоску в струйках сквозь листву.

Домой зову и не зову:

Всего в версте отсюда дача.

Зеленолиственный тоннель

Так восхитительно олунен,

Июльский воздух так июнен

И мягок, как Мускат-Люнель…

Все вдаль ветвистым коридором

Плывем, пока вдруг ты с задором

Не поворачиваешь руль,

И мы канавою обратно

Скользим к реке, смотря на пятна

Луны в игре речных кривуль…

3

Окончены канавы, своды,-

Вновь малахитовые воды.-

И островок цветущих лип -

Все тот же, только в лунном стиле.

Плывем, сгибая стебли лилий,

Меж них пугая спящих рыб.

Мы покидаем с грустью стебли

И вверх стремимся в этот раз.

Теперь опять простор для гребли:

Чтоб “взять версту”, нам нужен час.

4

Но слушай, кто поет в болоте?

Я слышу женский голос там

В туманной лунной позолоте

Я вижу женщину. К кустам

Прибрежным по зыбучей топи

Она, вся белая, идет.

У берега водоворот -

Вдруг упадет в него… утопит

Себя, пожалуй. В золотых

Лучах остановилась. Росла.

Стройна. Бледна. Я поднял весла.

Смотрю. И вдруг она – бултых!

Мы вскрикнули, мы онемели.

И тишина. И – ничего.

Подплыли. Головы, как в хмеле.