Люблю отчизну я, но странною любовью!Не победит ее рассудок мой.Ни слава, купленная кровью,Ни полный гордого доверия покой,Ни темной старины заветные преданьяНе шевелят во мне отрадного мечтанья.Но я люблю – за что, не знаю сам —Ее степей холодное молчанье,Ее лесов безбрежных колыханье,Разливы рек ее подобные морям;Проселочным путем люблю скакать в телегеИ, взором медленным пронзая ночи тень,Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,Дрожащие огни печальных деревень.Люблю дымок спаленной жнивы,В степи ночующий обоз,И на холме средь желтой нивыЧету белеющих берез.С отрадой многим незнакомойЯ вижу полное гумно,Избу, покрытую соломой,С резными ставнями окно;И в праздник, вечером росистым,Смотреть до полночи готовНа пляску с топаньем и свистомПод
говор пьяных мужичков.
Эпиграмма
Под фирмой иностранной иноземецНе утаил себя никак —Бранится пошло: ясно немец,Похвалит: видно, что поляк.
На севере диком стоит одиноко…
На севере диком стоит одинокоНа голой вершине соснаИ дремлет качаясь, и снегом сыпучимОдета как ризой она.И снится ей всё, что в пустыне далекой —В том крае, где солнца восход,Одна и грустна на утесе горючемПрекрасная пальма растет.
Любовь мертвеца
Пускай холодною землеюЗасыпан я,О друг! всегда, везде с тобоюДуша моя.Любви безумного томленья,Жилец могил,В стране покоя и забвеньяЯ не забыл.*Без страха в час последней мукиПокинув свет,Отрады ждал я от разлуки —Разлуки нет.Я видел прелесть бестелесных,И тосковал,Что образ твой в чертах небесныхНе узнавал.*Что мне сиянье божьей властиИ рай святой?Я перенес земные страстиТуда с собой.Ласкаю я мечту роднуюВезде одну;Желаю, плачу и ревнуюКак встарину.*Коснется ль чуждое дыханьеТвоих ланит,Моя душа в немом страданьеВся задрожит.Случится ль, шепчешь засыпаяТы о другом,Твои слова текут пылаяПо мне огнем.*Ты не должна любить другого,Нет, не должна,Ты мертвецу, святыней слова,Обручена.Увы, твой страх, твои моленьяК чему оне?Ты знаешь, мира и забвеньяHe надо мне!
Последнее новоселье
Меж тем, как Франция, среди рукоплесканийИ кликов радостных, встречает хладный прахПогибшего давно среди немых страданийВ изгнаньи мрачном и в цепях;Меж тем, как мир услужливой хвалоюВенчает позднего раскаянья порывИ вздорная толпа, довольная собою,Гордится, прошлое забыв, —Негодованию и чувству дав свободу,Поняв тщеславие сих праздничных забот,Мне хочется сказать великому народу:Ты жалкий и пустой народ!Ты жалок потому, что вера, слава, гений,Всё, всё великое, священное земли,С насмешкой глупою ребяческих сомненийТобой растоптано в пыли.Из славы сделал ты игрушку лицемерья,Из вольности – орудье палача,И все заветные отцовские поверьяТы им рубил, рубил сплеча, —Ты погибал… и он явился, с строгим взором,Отмеченный божественным перстом,И признан за вождя всеобщим приговором,И ваша жизнь слилася в нем, —И вы окрепли вновь в тени его державы,И мир трепещущий в безмолвии взиралНа ризу чудную могущества и славы,Которой вас он одевал.Один, – он был везде, холодный, неизменный,Отец седых дружин, любимый сын молвы,В степях египетских, у стен покорной Вены,В снегах пылающей Москвы.А вы, чт'o делали, скажите, в это время,Когда в полях чужих он гордо погибал?Вы потрясали власть избранную как бремя,Точили в темноте кинжал!Среди последних битв, отчаянных усилий,В испуге не поняв позора своего,Как женщина, ему вы изменили,И, как рабы, вы предали его!Лишенный прав и места гражданина,Разбитый свой венец он снял и бросил сам,И вам оставил он в залог родного сына —Вы сына выдали врагам!Тогда, отяготив позорными цепями,Героя увезли от плачущих дружин,И на чужой скале, за синими морями,Забытый, он угас один —Один, замучен мщением бесплодным,Безмолвною и гордою тоской,И, как простой солдат, в плаще своем походномЗарыт наемною рукой…*Но годы протекли, и ветреное племяКричит: «Подайте нам священный этот прах!Он наш; его теперь, великой жатвы семя,Зароем мы в спасенных им стенах!»И возвратился он на родину; безумно,Как прежде, вкруг него теснятся и бегутИ в пышный гроб, среди столицы шумной,Остатки тленные кладут.Желанье позднее увенчано успехом!И краткий свой восторг сменив уже другим,Гуляя, топчет их с самодовольным смехомТолпа, дрожавшая пред ним.*И грустно мне, когда подумаю, что нынеНарушена святая тишинаВокруг того, кто
ждал в своей пустынеТак жадно, столько лет – спокойствия и сна!И если дух вождя примчится на свиданьеС гробницей новою, где прах его лежит,Какое в нем негодованьеПри этом виде закипит!Как будет он жалеть, печалию томимый,О знойном острове, под небом дальних стран,Где сторожил его, как он непобедимый,Как он великий, океан!
Из-под таинственной холодной полумаски…
Из-под таинственной холодной полумаскиЗвучал мне голос твой отрадный, как мечта,Светили мне твои пленительные глазки,И улыбалися лукавые уста.Сквозь дымку легкую заметил я невольноИ девственных ланит и шеи белизну.Счастливец! видел я и локон своевольный,Родных кудрей покинувший волну!..И создал я тогда в моем воображеньеПо легким признакам красавицу мою:И с той поры бесплотное виденьеНошу в душе моей, ласкаю и люблю.И всё мне кажется: живые эти речиВ года минувшие слыхал когда-то я;И кто-то шепчет мне, что после этой встречиМы вновь увидимся, как старые друзья.
В альбом автору «Курдюковой»
На наших дам морозныхС досадой я смотрю,Угрюмых и серьезныхФигур их не терплю.Вот дама Курдюкова,Ее рассказ так мил,Я 'oт слова до словаЕго бы затвердил.Мой ум скакал за нею, —И часто был готовЯ броситься на шеюК madame de-Курдюков.
<А. А. Углицкой>
Ма ch`ere Alexandrine,Простите, же ву при,За мой армейский чинВсё, что je vous 'ecris;Меж тем, же ву засюр,Ich w"unsche счастья вам,Surtout beaucoup d'amour,Quand vous serez Мадам.[11]
<Из альбома С. Н. Карамзиной>
Любил и я в былые годы,В невинности души моей,И бури шумные природы,И бури тайные страстей.Но красоты их безобразнойЯ скоро таинство постиг,И мне наскучил их несвязныйИ оглушающий язык.Люблю я больше год от году,Желаньям мирным дав простор,Поутру ясную погоду,Под вечер тихий разговор,Люблю я парадоксы ваши,И ха-ха-ха, и хи-хи-хи,С<мирновой> штучку, фарсу СашиИ Ишки М<ятлева> стихи…
Графине Ростопчиной
Я верю: под одной звездоюМы с вами были рождены;Мы шли дорогою одною,Нас обманули те же сны.Но что ж! – от цели благороднойОторван бурею страстей,Я позабыл в борьбе бесплоднойПреданья юности моей.Предвидя вечную разлуку,Боюсь я сердцу волю дать;Боюсь предательскому звукуМечту напрасную вверять…Так две волны несутся дружноСлучайной, вольною четойВ пустыне моря голубой:Их гонит вместе ветер южный;Но их разрознит где-нибудьУтеса каменная грудь…И, полны холодом привычным,Они несут брегам различным,Без сожаленья и любви,Свой ропот сладостный и томный,Свой бурный шум, свой блеск заемный,И ласки вечные свои.
Договор
Пускай толпа клеймит презреньемНаш неразгаданный союз,Пускай людским предубежденьемТы лишена семейных уз.Но перед идолами светаНе гну колени я мои;Как ты, не знаю в нем предметаНи сильной злобы, ни любви.Как ты, кружусь в весельи шумном,Не отличая никого:Делюся с умным и безумным,Живу для сердца своего.Земного счастья мы не ценим,Людей привыкли мы ценить:Себе мы оба не изменим,А нам не могут изменить.В толпе друг друга мы узнали;Сошлись и разойдемся вновь.Была без радостей любовь,Разлука будет без печали.
Прощай, немытая Россия…
Прощай, немытая Россия,Страна рабов, страна господ,И вы, мундиры голубые,И ты, им преданный народ.Быть может, за стеной КавказаСокроюсь от твоих пашей,От их всевидящего глаза,От их всеслышащих ушей.[12]
Утес
Ночевала тучка золотаяНа груди утеса-великана;Утром в путь она умчалась рано,По лазури весело играя;Но остался влажный след в морщинеСтарого утеса. ОдинокоОн стоит, задумался глубокоИ тихонько плачет он в пустыне.