Полнолуние для магистра

Горбачева Вероника Вячеславовна

Мало того: они учились.

А вместе с ними — и немногие уцелевшие в мире скроухи: разумные птицы, когда-то щедро делившиеся с людьми мудростью и способностями, а потом объявленные вне закона, как пособники магов. Они не умели управлять стихиями, не смогли бы накормить толпу голодающих пятью хлебами и двумя рыбами, совершенно не умели убивать… но они… умели видеть сны и пророчествовать. И, на беду свою, обладали природным простодушием и безоглядной доверчивостью, как и многие человеческие мудрецы. За что и поплатились, поскольку предсказания, сказанные не там и не тому, кому нужно, отнюдь не лили воду на мельницу существующей власти, и особенно Инквизиции; а пойти на службу последней добрые птицы отказывались наотрез.

В последней войне схлестнулись не только люди и маги, но и птицы. Скроухи и ворхи — Железноклювые, вороны

Инквизиции. Мало кто знает и помнит об этой второй войне: в основном, лишь Светлые, лишившиеся верных фамильяров. Скроухи и до того считались вымершими…

Как это иногда бывает, перелом наступил нежданно-негаданно, и совсем не такой, который злорадно подготавливали святые отцы. Внезапно и без всякой посторонней помощи, всего лишь от разрыва аорты, скончался старый король, Его Величество Георг Первый. Срочно вызванный из поездки по Европе внук-наследник прибыл, к великому смятению двора, не один, а в совершенно «дурной компании», состоящей из секретаря-менталиста и боевых магов. Восшествие Георга Второго на престол более напоминало вторжение, нежели коронацию, и не окажись в это же время на свободе тысяч рабов-магов, в одночасье и по непонятной причине избавившихся от блокирующих ошейников, не растеряйся Инквизиция… ещё неизвестно, чем обернулась бы для Бриттании эта история. Скорее всего, сменой Ганноверской династии на иную, прикормленную и послушную. Но… вскоре на засовы страшных, ныне опустевших подвалов легли тяжёлые магические печати. Навсегда. Со скрипом и скрежетом зубовным Церковь, прижатая к стене увесистыми томами компромата и не рискуя потерять лицо перед паствой, одобрила мирный договор. Новый Георг, несмотря на молодость, ко всем делам подходил вдумчиво, неожиданностей не любил, а потому — к своему правлению подготовился загодя, в отличие от противной стороны, которая в последние десятилетия что-то уж сильно расслабилась и не смогла ответить ударом на удар.

…Ангелике ещё и года не исполнилось, когда в дедушкин дом на окраине столицы незаметно проскользнул какой-то бродячий торговец с птичьей клеткой в руках. На самом деле то был тайный гонец, принёсший Оулдриджу-отцу скорбную весть о гибели сына. Джордж Оулдридж-старший, Светлый маг в пятом поколении, лишь стиснул зубы… Миссия, возложенная на него секретной службой будущего короля, была настолько важна, что он не имел права даже скорбеть на людях о своей потере: для окружающих он был обычный обедневший дворянин, тихо и скучно коротающий остаток дней в обществе сына и невестки, сереньких, заурядных, незаметных…

Клетку с птенцом скроуха, спасённым из какого-то горящего дома, он поставил в детской. Пусть растут вместе, Сквикки и Ангелика. Если девочка, повзрослев, окажется Светлой, рядом с ней будет почти готовый фамильяр. За годы совместного проживания магопотоки маленького скроуха и человеческого ребёнка (если они есть) начнут подстраиваться друг под друга, увязываться в будущую нерушимую связку. А если Дар так и не проявится — что ж, скроух сам по себе прекрасный друг и советчик. Жаль только, что мудрости этим двоим придётся набираться вместе, начиная с нуля. Вот если бы птица хотя бы лет десять до этого пожила бы среди своих — глядишь, сама освоила бы часть данных свыше умений…

Но выбирать не приходилось.

О том, что он Светлый, соседи и знакомые не узнали даже после его смерти. Дед Ангелики был умнейший человек и прекрасно понимал, что росчерки короля и Верховного Мага на Договоре не означают мгновенной и жаркой любви людей к магам. В столице нет-нет, да и вспыхивали заварушки между молодыми и горячими послушниками новоиспечённых Орденов и обывателями, всё ещё не желающими признавать «равенство со всякими нелюдями»; а уж что творилось порой в отдалённых графствах — было страшно слышать. Сэр Оулдридж не хотел даже случайно подставить под удар невестку и внучку, мудро рассудив, что молодой и не слишком искушённой в житейских хитростях Джейн пока гораздо безопаснее оставаться скромной и незаметной вдовой, чем невесткой, женой и матерью Светлых магов. Вот пройдёт хотя бы лет пять-шесть при новом короле и новых порядках… Старик успел ещё при жизни убедиться, что его прогноз сбывается. Но всё же завещал Дженни быть осторожной и в новых знакомствах, и, возможно, в новом замужестве. Ведь, по милости короля, оказанной ему за особые заслуги, наследование титула в их роду разрешалось и по женской линии, а это значит, что стоит просочиться слухам о новоиспечённой баронетессе — и найдётся немало охотников до скромной «серой мышки».

А замуж ей после его кончины выйти желательно: добрая и открытая, как скроух, будущая дама[1] Джейн ничего не смыслила ни в домашнем хозяйстве, ни в денежных делах и нуждалась в твёрдой мужской поддержке.

Правда, не полагаясь на постоянные заверения невестки, что она, дескать, и думать не хочет о новом замужестве, свёкор в завещании назначил одного из проверенных друзей её временным опекуном. Клятвы клятвами… а жизнь есть жизнь. И как в воду глядел. После его смерти и оглашения завещания вокруг молодой вдовы так и закрутились воздыхатели всех мастей и возрастов. Было от чего потерять голову двадцатипятилетней хорошенькой женщине, практически не бывавшей в свете, не прошедшей в юности через ухаживания кавалеров, а отданной из закрытого пансиона сразу замуж, хорошо ещё, по взаимной симпатии! Потом, после недолгого тревожного счастья последовало одинокое и тишайшее вдовство и ещё шесть лет, отданные только дочке…

Доктор медицины Роджерс, временный опекун баронетессы, старательно исполняя волю покойного друга, открывал ей глаза на каждого кандидата, но, по-видимому, делал это не слишком тактично, потому что со временем Джейн замкнулась и перестала с ним откровенничать. Но не смогла, в конце концов, удержаться от восторгов по поводу нового знакомого, лорда Оливера Грэхема. И вот тут даже строгому опекуну не нашлось, что возразить. Да ведь и в самом деле, нелепо и смешно подозревать в охоте за титулом и приданым не какого-нибудь нищеброда, а самого лорда, да ещё и графа, имеющего несколько имений и порядка двадцати тысяч фунтов годового дохода — только дохода! Скорее всего, имела место быть и впрямь нешуточная привязанность к молодой вдове, и даже, откровенно говоря, некоторый мезальянс… Впрочем, Оливер Грэхем, сорокалетний, но ещё моложавый вдовец, был настолько уважаем светом, что не сомневался: он заставит свет уважать и его новую супругу.

И уж, разумеется, доктор Роджерс не мог не принять во внимание, что будущий отчим заваливал маленькую Ангелику куклами, безделушками и сластями, чем уже не раз заслужил нежные попрёки от её маменьки…

Старый друг покойного Джорджа Оулдриджа наконец вздохнул с облегчением.

В небольшом доме на окраине Лондона готовились к свадьбе и к переезду в особняк лорда Грэхема.

И никто из взрослых в предпраздничной суете не заметил, что птичья клетка, на которую в детской комнате давным-давно не обращали внимания, привыкнув за семь лет, однажды опустела.

* * *

Сквикки помнит, Сквикки всё помнит…

Пронизывающий взор нового кавалера мамы Джейн. Ласковый прищур оловянно-стальных глаз, из которых на молодую скроушку глянула Тьма… Лишь на мгновенье, но и того хватило, чтобы птичьи лапки онемели от ужаса. Лорд Грэхем смотрел на неё с таким же жадным восхищением, как на маленькую Ангелику, качал головой, говорил о необыкновенной удаче — держать в доме такую редкую, нет — редчайшую! — птицу, о том, что она непременно принесёт счастье и ему… если только дама Джейн согласится, наконец, исполнить заветную его мечту. Матушка Ангелики млела, не замечая ни того, как робко жмётся к стене дочь, ни побледневшего лица нянюшки, не смеющей поднять на гостя глаза. А уж на птицу-то и подавно не обращала внимания. Ей было на кого смотреть и кем восторгаться.

Как он хорош и красив, лорд Оливер! Немного старше её, зато не беспечный юнец, а мудрый зрелый мужчина, одним движением красивой густой брови решающий любые трудности. С безупречной репутацией! Ни одной любовницы, даже после ранней смерти первой супруги, оказавшейся слабой здоровьем, ни одного скандала с его участием! Блестящая политическая карьера. Денежные дела, со слов доктора Роджерса, в идеальном порядке. А с каким уважением он до сих пор отзывается о почившей супруге, и как деликатно расспрашивал Джейн о покойном муже и восхищался его прекрасными душевными качествами! Как трепетно относится к Ангелике и твердит, что всегда мечтал о такой славной дочурке! Воистину, Джейн Оулдридж наконец-то повстречала свой идеал. И порой боялась верить в собственное счастье: достойна ли она его? Но стоило ей минуту-другую повертеться у зеркала, и не в унылом вдовьем капоре, а в кокетливой шляпке, украшенной птичкой или цветами, или в новомодном восточном тюрбане, полюбоваться подаренными женихом серьгами, удивительно повторяющими цвет её глаз, вспомнить ласковую улыбку сэра Оливера, его нежные невесомые поцелуи и комплименты… и она убеждалась: достойна!