Полнолуние

Антонов Сергей Валентинович

Скрипкин побрел домой коротким путем – огородами. Под ногами чавкала грязь, но директору она была до лампочки. Испачкаться и вымокнуть больше, чем сейчас было попросту невозможно. Перелезая через очередную изгородь, Олег Степанович зацепился штаниной за гвоздь и брякнулся оземлю с такой силой, что из глаз посыпались искры.

От усталости, боли и унижения директор заплакал. Вытирая лицо мокрым рукавом, он так и не увидел присевшего у изгороди человека.

Макеев был очень удивлен. Он никогда не встречал Скрипкина в таком состоянии. Проводив его насмешливым взглядом, Прошка вновь принялся наблюдать

за домом Большакова. Воспользовавшись тем, что телохранители были заняты сборами, сторож пробрался к самому крыльцу и даже заглянул в окно.

Из разговора Артура с охранником, стало понятно, куда они держат путь. Прошка присел у стены и нащупал в нагрудном кармане визитную карточку Кипятильника. Подсчитывая в уме приблизительные размеры гонорара, он не слышал разговора телохранителей.

– Минут через пятнадцать за нами пойдешь, ясно? – шепнул Миха товарищу.

– Это еще зачем?

– Чувствую – пасет нас кто-то…

– Брось, кому в задрипанной деревне пасти?

– Не твое собачье дело! Через пятнадцать минут!

Макеев посчитал свою миссию выполненной и забыл об осторожности. Он не заметил, как один из троицы вернулся во двор и спрятался за углом дома.

Охранник увидел сторожа, который, не таясь, вышел за калитку, подивился звериному чутью Михаила и двинулся вслед за Прошкой.

* * *

Платов понимал, что спит, но все ощущения были яркими и живыми, словно наяву. Вновь облаченный в черный балахон он стоял у люка в подвал с уже знакомым посохом в руке. О ноги терся кот. Вместо керосиновой лампы комнату освещали четыре свечи, расставленные по углам стола.

Только, когда стрелки ходиков замерли на двенадцати, Иван сдвинулся с места. Он поднял крышку люка и уверенно спустился в погреб. На это раз дверь в углу была широко распахнута. Платов в сопровождении кота вошел в большое, овальной формы помещение. Со сводчатых потолков свисали ржавые цепи и клочья паутины, усеянные капельками воды. Ступая по круглым камням пола, Платов остановился у прямоугольной ниши в стене, вытащил из нее толстый фолиант и расстегнул позеленевшие медные застежки.

«По повелению хозяина нашего милостивого и справедливого Вацлава Грахольского, книга сия переплетена в кожу холопа Андрейки Бекаса, дерзнувшего податься в бега», – гласила надпись в углу титульного листа.

Не чувствуя ни малейшего отвращения, Иван перевернул следующую страницу. На ней красовалась аккуратно вычерченная пентаграмма. Каждый из лучей был подписан несколькими, похожими на греческие, но явно не греческими буквами.

Очередную страницу занимали столбцы заклинаний и рисунки диковинных хвостатых существ с несколькими головами. Платов никогда не видел обозначений земли, воды, воздуха и огня, но без труда узнавал их, листая книгу, переплетенную в человеческую кожу.

В самом конце фолианта Иван нашел то, что искал: подписанный им договор о наследстве. Он прочел его со вниманием юриста, убеждающегося в правильном составлении документа.

В этот момент дверь подвала заскрипела, и начала медленно закрываться. Сидевший у ног Платова кот тревожно мяукнул, в несколько прыжков оказался у двери и посмотрел на Ивана так, словно просил его поспешить.

Наследник чернокнижника рванулся к выходу и

успел проскользнуть в погреб за секунду до того, как дверь с грохотом захлопнулась. В качестве трофея она получила край балахона. Платов взобрался вверх по лестнице, потушил свечи и подошел к старому зеркалу. От прикосновения змеиной головы по поверхности начали разбегаться концентрические круги. Иван прошел сквозь зеркало и оказался в доме Нади. Девушка дремала в кресле с фотоальбомом на коленях. Рядом, на диване, укрытый до подбородка клетчатым пледом спал он сам.

Немного обескураженный видом себя со стороны, Платов поднес к глазам руку. Кожа кисти была прорезана густой сетью морщин, сквозь которую были отчетливо видны вздувшиеся фиолетовые вены. Длинные пальцы венчались твердыми желтыми ногтями, больше похожими на когти зверя. Иван закричал.

– Проснитесь, капитан! – голос Нади, тормошившей его за плечо, помог выбраться из темной воронки кошмара. Платов открыл глаза.

– Я кричал?

– Еще как! Удивляюсь, что в доме не повылетали стекла.

– Мне снился сон, страшный сон. Пришлось пережить несколько отвратительных минут, зато теперь я знаю, как избавиться от наваждения, ниспосланного покойным дедом. Не смотри на меня, как на сумасшедшего!

– Что за чушь ты мелешь?

– Чушь?! – взорвался Платов. – Чушь – это когда получаешь наследство с опозданием на тринадцать лет! Чушь – это когда приходишь в управу, которой сейчас нет и в помине! Чушь – это когда разговариваешь с мертвецом! Чушь – это когда находишь в сундуке полную амуницию колдуна! Видишь, сколько чуши вокруг меня?!

– Успокойся, Иван. Я и сама понимаю: происходит что-то странное. Однако всему можно найти рациональное объяснение.

– Нет никакого рационального объяснения! Я никогда не видел Прокопа Подольного, но, тем не менее, сразу узнал его на фотографии! Все очень просто, моя милая: я должен найти и уничтожить контракт, подписанный с самим чертом!

– И где же этот черт хранит контракт?

– Это я знаю абсолютно точно!

Платов встал и направился к двери.

– Думаю, что через час-другой я вернусь с хорошими новостями.

– Ночь на дворе! Куда ты собрался? – встревожилась Маркова.

– В этой деревне у меня есть прекрасный дом. Отличное жилище на краю оврага!

– Я не отпущу тебя одного! – Надя сняла с вешалки плащ, надела и принялась торопливо застегивать пуговицы. – В таком состоянии ты можешь натворить черти что!

– А не боишься соваться ночью в логово старого чернокнижника?

– Со мной ведь будет тот, кто легко справился с двумя пьяными хулиганами и привел в чувство зазнавшегося богача, – улыбнулась Надя.

Они вышли под дождь, который с каждой минутой усиливался, превращаясь в настоящий ливень. Вся деревня спала. Помогая Наде перебираться через многочисленные лужи, Иван думал о том, как взломать дверь в погребе и добраться до книги заклинаний. Он вспомнил о топоре и решил, что придется основательно им помахать. И во сне, и наяву плотно пригнанные доски выглядели воплощением несокрушимости.

В темноте дом Подольного напоминал очертаниями каменную глыбу. Как только Надя и Иван вошли внутрь, кот спрыгнул с излюбленного уступа на печи и приветствовал гостей протяжным мяуканьем.