Полнолуние
Шрифт:
Как Олоферн склоняю выю,
Ища покой в твоих коленях.
А ты в ответ: "Помой мол шею"...
С тех пор я ем одни пельмени!
– А колбасу не едите?
– глухо, но с надеждой спросил Аполлинарий, не отрывая отяжелевшей головы от дипломата.
– Нет! Это противоречит моим эстетическим нормам.
– И это хорошо, - вздохнул Аполлинарий, - и это - правильно!
– Про колени - это вы здорово, - тревожно сказала мадам Баттерфляй, а вот про душу у вас что нибудь есть?
– Сколько душе угодно!
– самоуверенно
– Вот хотя бы это...
Когда душа дышать устала,
А впереди лишь дождь и тьма
– Та залезай под одеяло
И согреши в объятиях сна!
– Ведь все равно тебе хана!
– подытожил, всхлипывая Аполлинарий Грызюк, все еще не отрывая головы от дипломата.
– Не-а!
– задорно откликнулся неунывающий Семистопный.
– Ведь подовспрявши ото сна, ты вдруг поймешь - УЖЕ ВЕСНА!
– Осень, однако, пока на дворе, - миролюбиво проворчал Мефодий Угуев, ковыряя палочкой в костре.
– Дуют студеные ветры, следом зима прикатит в декабре - лучшие песенки спеты!
– Отчасти вы конечно правы, - откликнулся Семистопный, - но!!!
Ты оглянись лишь на пройденный путь,
И хоть прикинь сколько мы напахали!
Трем поколениям все удобрять
Времени хватит едва ли!!!
– Эх вы, гуппии вуалехвостые!
– заголосила вдруг в тоске мадам Баттерфляй.
– Опять на нерест пошли! Неужели никто крохотной беззащитной перед силами природы дафнии не может поднести стаканчик ацидофилена или хотя бы аэрина паршивого?!!
– У меня только кефир, да и тот обезжиренный, - слабо откликнулся Аполлинарий Грызюк, - а стаканчиков и вовсе нет.
– Стаканчики есть у меня, - встрепенулся поэт, - лишь бы кефира на всех хватило.
– У меня этого кефира полно! Хоть залейся!!!
– мрачно сказал Аполлинарий Грызюк.
– Полный дипломат. Я его всегда с собой таскаю. Я теперь без этого кефира вообще жить не могу!
– Тогда наливай, - величаво скомандовал Мефодий Угуев, извлекая из-за пазухи надкушенный колбасный батон и четыре свежепросоленные банана. Пока луна такая полная...
– Эх-х-х-х!!!
– разухабисто сказал Семистопный, вытер рукавом финского костюма алые уста и с чувством мажорно икнул:
Когда завод твой на исходе,
Не время думать о приплоде!
Налей стаканчик до краев.
Чу?! Слышишь песнь возникла вроде,
То очумевший от боев,
Твой организм уже поев,
Благую песнь при всем народе
Поет без всяких... холуев!
– Талант районного масштаба!
– с тихой завистью сказал Аполлинарий Грызюк.
– Циклоп!
– капризно фыркнула мадам Баттерфляй.
– Он на мои коленки постоянно косится и облизывается при этом... Макропод сухопутный, хоть и тропический!
– Между первой и второй, - спокойно сказал Мефодий Угуев, - да этакой параболой!
– Уже-уже, - засуетился Аполлинарий Грызюк, - наливаю!
А В ЭТО ВРЕМЯ в пампасах стояла великая сушь! Но даже если бы
А здесь уютно потрескивали в костре догорающие доски старого некрашеного забора, томилась доходила и "постреливала" в золе картошка, слетались на огонек хорошие люди...
Мефодий Угуев окинул спутников спокойным внимательным взглядом и мимоходом поймав Аполлинария Грызюка за многострадальную петельку от штанов участливо спросил:
– Ты меня уважаешь, дактиль наш шизокрылый?
– Я преклоняюсь перед вашим умением зажигать, - сдавленно пробормотал Аполлинарий, - и вести за собой массы...
– А я, вообще, к мужикам не ровно дышу!
– сказала мадам Баттерфляй, окидывая Мефодия Угуева специфическим взглядом.
– Конечно, - с тайной завистью прошептал Семистопный, - кому в наше бурное время нужен истинный талант, даже взращенный на сексуальной, а не только исключительно на местной почве.
Но Мефодий Угуев ничего не слышал - мысленно он был далеко - в пампасах!
– Когда на небе такая луна, - исступленно продолжала мадам Баттерфляй, - меня всегда тянет впасть в безумства. Например плюнуть на все и стать домохозяйкой!
– А я хотел стать танкистом, - застенчиво прошептал Аполлинарий Грызюк, - а потом, чуть позже, рядовым... гинекологом.
– А я стал тем, - радостно подхватил, сияющий похлестче, чем луна, Семистопный, - кем хотел - непризнанным гением! Ведь истинный талант, грея бока в лучах славы, хиреет в тепличных условиях.
– Кто был ничем тот в дальнейшей жизни только приобретает со временем, - философски подытожил Мефодий Угуев, на мгновение вернувшись из пампасов.
– А кто был всем - все равно далеко не уйдет.
– Не мечите бисер перед свиньями, - глухо изрек Аполлинарий, снова утыкаясь головой в спасительный дипломат и всхлипывая при этом.
– А я люблю икру... метать, - вздохнула мадам Баттерфляй, - в принципе, конечно.
– Я тоже икру люблю!
– задорно воскликнул Семистопный.
– Даже кабачковую!!!
– Однако зима на подходе, - уверенно изрек Мефодий Угуев.
– Готовы ли вы к отопительному сезону?
– Готовы! Готовы!!!
– нестройным хором откликнулись случайные попутчики Мефодия Угуева.
– Тогда в путь!
– раскатистым басом объявил Мефодий.
– Уж цель близка, а время не ждет - оно уже давно и окончательно тронулось, а мы вслед за ним... Потомки нас не забудут! Вперед к светлому будущему, на месте с левой ноги, не взирая на погодные условия... АРШ!
– Кто там шагает правой?
– радостно заголосил Семистопный и в его безумных глазах отразился мертвецки зеленушный свет полной луны.
– Левой! Левой! Левой!
– Вам не кажется, что нас будет все время заносить, если мы будем постоянно шагать только левой?
– задыхаясь крикнул Аполлинарий Грызюк, однако, четко печатая шаг, хоть и припадая на правую ногу при этом.