Поломанные Константы
Шрифт:
– Ты чудовище, ты Дьявол…
Он сделал резкое мощное движение, и из-под закрытых глаз покатились слезы боли.
– Я твой Бог, я смешал силы наши, я отдаю тебе часть себя. Хочешь остаться со мной навсегда? Ты так прекрасна, я еще долго не отпущу тебя.
– Нет!!! Ты не мой Бог!!!
Взмах ресниц, теперь она смотрела прямо в бездонные огромные глаза своего мучителя. Дил усмехнулся и поцеловал ее. Когда его впервые сотрясло, по ее телу словно пробежала голубая волна электрического разряда, и мир начал меняться. Менялась она, и силой наливался Дил. Потом она удивленно, с пониманием смотрела
– Это я, Заряна, Люк… – вдруг прошептала она, словно ветер пронесся над пустыней, – я еще вернусь.
И Дил взревел. Одно-единственное:
– Нет!!!
Только не это! Будь я проклят!
Так Дил проклял себя, начиная новый отсчет времени и новую свою борьбу, приближающую то ли очередную утопию и поражение, то ли смещение всех Констант бытия.
Древний город сиял белыми мраморными колоннами.
Освещенный жарким июльским солнцем Херсонес не казался разрушенным, скорее недостроенным. Причудливое сочетание камней, образовывающих стены и фундаменты, напоминало мозаичную работу художника. Около Владимирского собора, однако, античное великолепие обрывало свой каменный орнамент и словно застывало в благоговейном восторге перед колыбелью русского христианства.
– Смотри, как необычно… – девушка с волосами, собранными в длинный конский хвост, кивнула своей подруге, которая растянулась на покрывале, надеясь не сгореть, а загореть под жестоким солнцем. – Там служба идет… Да поднимись ты, Оль, посмотри.
Ольга нехотя подтянулась на локтях и посмотрела на собор.
– Анька, ты закончишь жизнь в зоопарке. Что ты можешь видеть, если двери закрыты?
– Я чувствую это, зачем мне видеть.
Ольга глубокомысленно вздохнула и поправила солнцезащитные очки на носу.
– Слушай, Шовинская, ты всегда что-нибудь да чувствуешь. Таблеток пить надо меньше, у тебя глаза больные и красные.
– Я и пью, чтобы не чувствовать, – отмахнулась Анна.
– Хорошо, когда почувствуешь что-то грандиозное, сообщишь, – Ольга легла на покрывало.
Анна Шовинская еще немного посмотрела по сторонам, словно оценивая древний пейзаж, затем легла рядом с подругой.
– Ольга, что-то в мире закручивается нехорошее, недоброе, ветер пахнет или войной, или смертью, а ты дрыхнешь. Сейчас нам всего лишь по двадцать лет, так? – неожиданно заговорила Анна.
– И что с того? – отозвалась Оля.
– Нас, наверное, и не будет уже, но наши дети должны пережить что-то страшное.
– О чем страшном можно думать в наше спокойное время, когда мы так молоды? – возмутилась Ольга.
– О приходе к власти какого-нибудь черта или дьявола, например…
В этот момент одинокая тучка закрыла солнце, и окружающий мраморный мир мигом поблек.
Ольга вскочила с покрывала.
– Да ну тебя, Шовинская, нагородила, ей-богу! – и сердито побежала к морю.
Когда Ольга нырнула, Анна закрутила черный хвост на голове и сняла очки. Сиреневые глаза устало смотрели вслед подруге.
– Я это чувствую, Оль.
Небо темнело очень быстро, наливаясь, словно спелый инжир. Особенно покупаться
– Анька, может, ты ведьма? – спросила Ольга.
– С чего бы вдруг, – Анна растерялась.
– Ведьмы все очень красивые, как, например, ты. И глаз таких я ни у кого больше не видела, да и чашки с тарелками другие студенты-медики взглядом не двигают. Бед не пророчат…
Анна рассмеялась и дотронулась до живота.
– Толкается? – Ольга насторожилась и поставила стакан с соком на стол.
– Все в порядке, – отозвалась Анна.
– Вот скажи мне, нормальные первые дети шевелятся на третьем месяце?
– Нет, – улыбнулась Анна. – Она у меня очень способная девочка, да, Олесик? – еле заметным движением Анна погладила живот.
– Ну, с чего ты взяла, что это девочка!?
– Она так решила и сообщила мне, – Анна непонимающе воззрилась на подругу.
– Пусть так, – примирительно согласилась Ольга. – Про отца так и не расскажешь?
– Нет.
В твердости «нет» сомневаться не приходилось, и Ольга, вздохнув, стала допивать сок, а дождь за окном лил все сильнее и сильнее…
Отец Георгий нервничал, он мерил уверенными шагами светелку и ждал. Руки по привычке теребили широкий расшитый кушак, которым подпоясаны были его светлые длинные одежды. С минуту на минуту должен был появиться отец Владимир, молодой такой, но уже посвященный во многие таинства и знания. Георгий остановился у скамьи, сел и глубоко вздохнул. Как раз в этот момент открылась дверь в горницу. Высокий молодой человек в рясе вошел в обитель Георгия. Сделал шаг к нему навстречу, наклонился и поцеловал протянутую руку.
– Не надо слов, Володя, – патриарх жестом остановил его. – Ты сядь рядом.
Владимир послушно присел на деревянную скамью. Патриарх взял со стоящего рядом столика небольшое фото и протянул своему гостю.
– Красивая девушка, – с улыбкой сказал молодой священник.
– Наша послушница, Володя. В дальнем монастыре уже, почитай, восемь годочков как.
– Из неблагополучной семьи?
– Отчего же, мама – врач, хорошая женщина, Анна Сергеевна Шо-винская.
– Анна Сергеевна, приходской доктор? – удивился Владимир. – Я не знал, что у нее такая православная семья. Я думал, она одинокая женщина.
– Да, Анна Сергеевна – человек с тяжелой судьбой, с большой тайной. Приболела она, Володя. Потому и позвал я тебя, – Георгий вздохнул. Заколыхалось пламя свечей.
– Я чем-то могу помочь? – участливо спросил Владимир.
– Да, Володя. Дочь Анны, ее Олесей [6] зовут, замкнутая и необычная девочка. Ее в монастыре очень боятся монахини. Небылицы сочиняют, страшилки. Олеся, конечно, там в безопасности… пока в безопасности, – отец Георгий сделал паузу, словно размышляя, – но она мирской человек. Анне немного времени осталось, да надо, чтобы Олеся жила под защитой хорошей.
6
Олеся – она же Олис