Поломанный мир
Шрифт:
То воскресенье останется в моей памяти как одно из самых чудовищных. Беата отправилась в приют для животных, как всегда, понесла с собой корм, кое-какую небольшую сумму. Я ждала ее с рассказами о питомцах, думала, хоть какое-то радостное событие скрасит мой выходной. Без Дитриха не хотелось никуда выходить, съездила в магазин за продуктами, и ладно.
Беата вернулась через пару часов сама не своя. По ее щекам катились слезы. Я никогда не видела ее плачущей, даже когда моя непутёвая мамашка подкинула меня пятилетнюю своей
А сейчас Беата плакала.
— Что случилось?
— Эльза, они застрелили всех собак! Всех! И даже не похоронили, мы нашли их… в вольерах! За что, Эльза? За что?
Захлебываясь слезами, Беата говорила о постановлении Чрезвычайной комиссии по регулировке санитарной ситуации. Оказывается, волонтёры проводили слишком много времени в собачьем приюте, в непозволительно замкнутом пространстве. А животные таким образом стали разносчиками вируса.
Беата вспоминала милых беспородных псов, маленького пекинесика, за которым вот-вот должна была прийти новая хозяйка, старую добрую овчарку, бульдожку с перебитой лапкой, капризную пуделиху…
Я обнимала ее, гладила по волосам, и не знала, что сказать. Впервые сильная, язвительная, жесткая Беата показала, насколько она на самом деле беззащитна.
9.
Сегодня он пришел опять. Обнял меня, прижал к себе, вдохнул запах моих волос, и начал целовать, нежно-нежно, и его поцелуи согревали душу. Я отвечала ему, ведь это был единственный мужчина, с кем мне не хотелось притворяться. И пусть потом окажется, что я ошибусь, пусть. Иногда так хочется обмануться.
Мужчина блаженно выдохнул только тогда, когда довел меня до состояния сладкой неги.
— Я останусь на всю ночь. Ты не будешь возражать, если мы будем просто спать?
— Камеры, — я показала ему, где Ульрих спрятал отслеживающие устройства.
Мужчина встал с постели, что-то бросил в трубку Илзе.
— Все, на сегодня камер нет. Я Конрад, кстати.
— Я Эльза. Можно мне позвонить… пожалуйста?
— Делай все, что хочешь, — улыбнулся мужчина.
Я отправила короткое сообщение Беате: "Сегодня в ночную смену мне удастся даже поспать". Я по-прежнему говорю тетке, что работаю ночной прислугой в фешенебельном клубе.
Почти сразу пришел ответ: "Тогда и я спать пойду".
Конрад подгреб меня под себя, будто плюшевого медвежонка, и негромко проговорил:
— Эльза, хочешь я вытащу тебя отсюда? Я могу тебе как-то помочь?
— У меня все хорошо. Давайте спать.
Я давно перестала верить в мужскую искренность. Проваливаясь в сон, я слышала, как Конрад шептал: майн либе, майн таубе.
–
Осенью 22 года я увидела Дитриха в нашем городке. Мой, как я наивно продолжала верить, молодой человек, целовал хорошенькую пухленькую блондиночку. Без маски.
— Дитрих, — окликнула я его.
— Эльза, — скорчился мой (мой ли?) любимый в болезненной гримасе. — Лена, оставь нас.
Я хотела
— Не подходи, ты непривитая.
— Что? Ты же тоже не сделал прививку.
— Скажи ей, — ткнула Дитриха в бок Лена, которая и не думала никуда уходить — скажи ей.
— Я сделал прививку. Нам больше не пути.
— Что…как? Мы же… Ты же…
— Я устал, Эльза. Понимаешь, я просто устал. На меня все смотрели как на дебила, тыкали пальцем, злобно ржали за спиной.
В парке развлечений мне дали красный браслет, всем белый, а мне красный, как какому-то заразному!
Я даже друзей не мог завести! С девушкой переспать!
— Дитрих, мы же договорились ждать свадьбы. Помнишь, мы же хотели устроить все, как у твоих родителей, в старой часовне…
— Эльза, я живой. Я хочу целовать девчонок, трахать их. Я хочу ходить в кино, на дискотеки, в музеи, в конце концов! Я хочу пить кофе в кафешках с друзьями, выбираться смотреть футбол! А так, как живёшь ты, это не жизнь! Ну подумаешь, после прививки бывает миокардит, он быстро лечится. Свобода важнее!
— Да что ты с ней разговариваешь, с грязной крысой. Пусть продолжает и дальше убирать свой коровник! Все, Дит, ты нормальный, она крыса. И не вздумай искать его, поняла? — Лена схватила Дитриха цепкими пальчиками и повела в сторону ресторана. Парень даже не оглянулся.
Я с болью осознала, что Дитрих ей обо мне рассказывал. Тогда мне казалось, что у меня вырвали сердце, но я и подумать не могла, что через несколько лет мой бывший любимый причинит мне куда большую боль.
С легкой руки, или вернее, с гадкого языка телевизионного вирусолога (кое-кто говорил, что он на самом деле ветеринар), непривитых называли крысами.
Дома Беата сразу все поняла.
— Уу, какое лицо опрокинутое. Я испекла твой любимый кухен с повидлом. Нет такой боли, от которой не могла бы излечить добрая выпечка.
10.
Туристический сезон 23 года не радовал. Людям запретили ездить на междугородних поездах и автобусах без зелёных пропусков, полиция, да что там, полки оцепили транспортные узлы и требовали с каждого входящего зелёный пропуск.
И ещё чуть-чуть, потребовали бы оставить и последнюю надежду. До нас добирались немногие автомобилисты и те, кто все же решил обзавестись аусвайсом.
Ни о какой свободе выбора и речи быть не могло. Контролеры проверяли пропуска на каждой остановке поездов и автобусов дальнего следования, да и требовали показать удостоверение личности.
А недавно арестовали мальчишку, который орал на вокзале, что пропуска губят свободу людей. Это же просто мальчишка!
Профессора, пришедшего в университет без зеленого пропуска, выпроводили домой с полицией, хотя у преподавателя имелся медотвод по состоянию здоровья. Ещё одну учительницу полиция едва не отпинала.