Полоса невезения
Шрифт:
– Так, - голос с грохотом рухнул на нас от дверей.
– Почему посторонние в неурочные часы? Семеныч, ты куда смотришь, а?
В дверях возвышался сержант в серой милицейской форме. Очевидно, парень прекрасно питался, посещал тренажерный зал и вел активный образ милицейской жизни. Щеки так и сверкали румянцем, а в сапогах отражалось если не небо, то потолок уж точно.
– Завтра в восемь, а пока давайте-ка отсюда, - он весело улыбнулся и в три шага достиг стола.
Я оглянулся. Обычно речь начинал кто-то другой, но формально-то я главный, и если разборки с
– Видите ли, товарищ сержант...
– начал я.
– Раззззговорчики, - столь же весело произнес он, затем повернулся ко мне и ласково сообщил: - Взял. И вышел. До завтра.
– Видите ли, сержант, - повторил я.
– Никак не могу отнести себя к посторонним...
На сержантской физиономии изобразился некоторый интерес.
– И потому, уж простите, не выйду. Ни я, ни мои... ээээ... товарищи.
Страж закона, спокойствия и порядка насупился.
Похоже, он понял, что кто-то здесь посмел рыпнуться. И на кого! На сержанта внутренних дел! Бунт и катастрофа в одном немытом стакане! Пашка Шумилкин, тот, конечно, стал бы рассуждать. Но Пашка был гуманист, философ и вообще любил свой народ. Это благодетель. Дано не всем. Почти никому не дано.
– И кто мы такие?
– наклонив голову в бок, изволил осведомиться сержант.
Интересных ксив у нас нет, этот факт молодой Шерлок Холмс уже понял. Оставалось выяснить, чьи это так шалят, и надавать наглой троице по шеям, а еще лучше вызвать наряд, дабы парни тоже отвели душу.
Ладно. Отведем-ка душу мы. Как там принято начинать?
– Мы, товарищ сержант, как бы это выразиться... представляем здесь одну общественную организацию, заинтересованную в том, чтобы молодое поколение подрастало в должных условиях. Вы понимаете меня?
Нет, судя по выражению крысиных глазок, ничего он не понимал. Копилась в нем сейчас темная, мусорная ярость.
Пришлось достать свернутую в моток струну "ре", в тонкой серебристой оплетке. Распустить, помотать в воздухе...
– Теперь улавливаете?
– А, "Струна", - скривился сержант.
– Ясно.
– На всякий случай он покосился на Сайфера, стоящего возле входа словно каменный истукан с острова Пасхи.
– Да, ребята. Я думал, вы только по Дальнегорскам всяким шалите. А вы и тут.
– Мы всюду, - я постарался изобразить ту улыбку, которой мои коллеги вгоняли ментов в холодный страх, напоминая им те времена, когда КПН еще имел свои личные морги при областных управлениях. Не знаю уж, насколько похоже получилось.
– Все понятно, - продолжил сержант.
– Что ж, простите. Это уже не моя компетенция. Сейчас...
– он потянул руку к телефонному аппарату.
– Стоять, - процедил я.
В руках Сайфера блеснула струна. Вторая, "си".
Похоже, подействовало. Или не совсем. Или...
– Ребят, вы чего?
– Нет, не подействовало.
– У меня пушка, кстати.
– У нас тоже, - из-за спины произнес Маус.
– Только ружья - это не интересно. Раз - и всё. А вот ножи... они наводят страх! Когда от человека по кусочку, по ломтику срезать живую плоть, тогда
Ни фига себе! Откуда он цитирует? Или сам сочинил? С него станется...
Сержант, однако же, съежился. Поэзия - убойная сила.
– Послушайте, - миролюбиво сказал я.
– Мы здесь не отдыхаем и не водку пьем. У нас дело, и ваша дальнейшая жизнь, равно как и судьба, всецело зависит от желания сотрудничать с нами. Вы понимаете?
Ответить "понимаю" было для него слишком унизительным. Но совсем промолчать - это уже тупое геройство. Столичный сержант МВД, как ни странно, сметливей провинциального предпринимателя, а потому отозвался быстрее гордого Абдульминова.
– Что у вас?
– Да ничего, - Маус сгреб со стола фотки и, обойдя коренастую фигуру сержанта, предстал перед ним, тасуя фотографии на манер карточной колоды. Надо только подумать и сообщить: что это за девочки и где они живут. Ясно?
Для пущей наглядности листки оказались поднесены к самому носу сержанта. Тот сглотнул и ничего не ответил. Его глаза изучающе вперились в фотки, но я почему-то уже понял - он узнал эту парочку.
Маус переглянулся со мной, не забыв при этом хищно усмехнуться. Похоже, я в своих догадках не одинок.
За столом заворочался участковый Мартынов. Кажется, рвался принять участие. Может, и в самом деле протрезвить его, да расспросить? Ведь что-то он такое говорил. Похоже, даже знал отморозков. Только был он куда разговорчивей сержанта... как там его зовут? А мы и не спросили. Как-то непрезентабельно это смотрелось бы.
– Да ну, ребят, - милиционер пожал плечами.
– Да это кто хочешь быть может. Где вы такие отстойные фотки нашли? Тут же не разберешь. В таких куртках теперь полгорода шляется. А рожи, так то вообще...
Он хотел сказать еще что-то, но тут в дверях снова послышался грохот и сильно прокуренный голос изрек:
– Блин, Санёк, чо ты тут тупишь? Пошли уже.
И с этой высокопарной речью в дверях возник мощный качок в кожанке.
Мгновение мы молчали.
Я как-то даже не верил, что может вот так повезти. Сержант, оказавшийся заурядным Саньком, впал в ступор глубоко и надолго, Мартынов опять шлепнулся мордой на стол, Сайфер застыл, как гаргулья с рассветом, а в руках Мауса что-то сверкнуло. Что-то... Будто не ясно что. "Соль" малой октавы. Его излюбленная нота.
Качок в дверях, он же качок с фотографии, глупо таращился то на меня, то на сержанта Санька, то на всю композицию разом. Он явно во что-то не въезжал и понять не мог, во что. В узких глазках, похожих на сайферовы в лучшие фото-моменты, сверкнула искорка подозрения.
– Ну ты еще пропал, - раздался жующий голос.
– Где там Санёк?
За спиной первого появился второй.
Сегодня явно наш день. День "Струны".
Мы замерли, понимая, что все это стояние на Угре должно кончиться быстро и очень кроваво. Чем-то похоже на фильм про ковбоев. Главное - кто первым выхватит "кольт", а там уже убегай, куда можешь. Веселая жизнь Дикой Средней Полосы.