Полосатый катафалк (сборник)
Шрифт:
— Вроде бы. Когда они сюда приехали?
— Она — вчера, часов в шесть, сказала, муж позже будет, а он — в одиннадцать вечера, где-то так.
— Как она назвалась?
— Смит. Мистер и миссис Смит.
— Они ушли отсюда пешком?
— Нет, за ними — вернее, за ней — приехал пожилой джентльмен на новеньком голубом «шевроле».
— Как этот джентльмен выглядел?
— Пожилой, с усами. — Она провела пальцем по верхней губе. — Усики не как у Чарли Чаплина, а как у Адольфа Менжу [24] .
24
Адольф Менжу (1890–1963) — американский актер.
— Что ж тут странного?
Толстуха покосилась на перекрученные простыни и смятые подушки, взяла одну, положила ее себе на колени, взбила и сказала:
— Он ведь ее муж?
— Нет. А кто он, я как раз и пытаюсь выяснить.
— Кого же тогда убили?
— Ее дочь.
Толстуху проняло:
— То-то у блондинки вид такой грустный. Уж я-то знаю, что такое потерять близкого человека. У меня у самой на войне муж погиб. С тех пор я и начала есть. А когда замуж за Сперлинга вышла, еще больше растолстела.
Она положила руку на грудь. Пальцы белые и толстые, как сардельки. Все тело заплыло жиром: кажется, ткнешь пальцем — и останется вмятина. Ноги и руки налитые, словно воском покрыты.
— Скажите, миссис Сперлинг, а что спрашивал у вас джентльмен с усами?
— Спросил, живет ли здесь пышная блондинка в фиолетовом платье. Я ответила — живет. Тогда он постучался к ним в коттедж, они его впустили и стали все втроем шушукаться. Минут двадцать шушукались, не меньше.
— Не слышали, о чем?
— Нет, но, похоже, у них разлад вышел. Блондинка не желала ехать с усатым, хотела со своим рыжим дружком остаться. Я сама видела, как она упиралась, когда усатый ее к машине вел.
— Она вырывалась?
— Нет-нет, волоком ее тащить не пришлось, но она все время права качала. Спор у них до самого отъезда продолжался. И что самое интересное, рыжий был на стороне усатого.
— Как вы думаете, усатый увез их в полицию?
— Нет, не похоже. А вы приехали рыжего арестовать?
— Да. Должен же парень вернуться за своей машиной, поэтому я, если не возражаете, здесь его подожду.
— Мне главное, чтоб стрельбы не было.
— Надеюсь, не будет.
Она встала, и кровать облегченно вздохнула. Но в дверях толстуха остановилась, в ее неповоротливом, заплывшим жиром мозгу никак не укладывалась одна мысль:
— Господи помилуй, по-вашему выходит, он убил маленькую дочку блондинки?
— Этот вопрос я и собираюсь ему задать, миссис Сперлинг.
— И она еще легла с ним в постель? Кто же она такая после этого?!
— А об этом я спрошу ее.
Закрыв за толстухой дверь, я выключил свет, и вскоре мои глаза настолько привыкли к
Когда по гариевой дорожке заскрипели шаги, тараканы, словно на улице у них были выставлены часовые, мгновенно обратились в бегство. Я встал за дверью с пистолетом в руке. Бобби вошел, увидел направленный на себя пистолет и молча остановился. Глаза у него провалились, за эти два дня он постарел вдвое.
— Садись, Бобби, надо поговорить.
Видно было, что Бобби хочет убежать, только не знает куда.
— Садись, дружок, и поскорей.
— Да, сэр, — отозвался Бобби, обращаясь не ко мне, а к моему пистолету.
Я включил свет и обыскал его. От моего прикосновения Бобби брезгливо вздрогнул, словно боялся заразиться, и почти машинально, позабыв про пистолет, размахнулся, чтобы ударить меня в челюсть. Я перехватил его правую руку своей левой и с силой толкнул его назад. Он отшатнулся и, потеряв равновесие, рухнул наискось на кровать.
— У тебя уже нет алиби, — сказал я ему. — Твоя мать рассказала мне всю правду. Теперь мы знаем, что в Сан-Франциско ты поехал вместе с Фебой.
Бобби молча лежал и не отрываясь смотрел на меня из-под простыни широко раскрытым неподвижным зеленым глазом.
— Ты этого не отрицаешь?
— Нет, но мать не могла знать, что я еду с Фебой. Я соврал, что в тот день у меня рано начинаются занятия, поехал в колледж, а там уже пересел в машину к Фебе.
— Зачем ты решил ехать с ней? Отвечай!
— Вас это не касается.
— Теперь это всех касается.
— Хорошо, я отвечу, — с вызовом сказал юноша. — Мы хотели пожениться. После проводов ее отца мы собирались поехать в Рино и там расписаться. Мы ведь уже совершеннолетние, что ж тут плохого?
— Плохого в этом ничего нет, только вы ведь не расписались.
— Верно, но это не моя вина. Я-то хотел ехать в Рино, но у Фебы изменились планы — помешали какие-то семейные неурядицы. Какие — не спрашивайте, сам не знаю. Я плюнул, сел в автобус и вернулся домой.
— Из Сан-Франциско?
— Да.
— Врешь. В тот вечер или утром следующего дня тебя видели за рулем машины Фебы в приморском городке Медсин-Стоун, ты ведь это место знаешь. Вчера эту машину нашли в воде, под скалой, откуда ты ее столкнул. А в машине — тело Фебы. Так что ты пойман с поличным, дружок.
Он даже не пошевелился, мои обвинения лишили его, по-видимому, дара речи.
— Зачем ты убил Фебу? Ты же любил ее.
Бобби поднялся на локте и, повернувшись ко мне лицом и пряча глаза, сказал:
— Ничего вы не понимаете, все было совсем не так.
— А как?
— Наговаривать на себя — не мужское дело.
— А ты считаешь себя мужчиной?
Бобби уставился в потолок и, проведя пальцем по своим редким рыжим усикам, ответил:
— Я имею право считать себя мужчиной.