Полотно темных душ
Шрифт:
Ивар со своей стороны подпер ворота магической силой своего заклятья, заставив древнее дерево выпрямиться. В тот же самый миг сила, давящая снаружи, пропала и ворота с треском вылетели наружу. Протяжно завыл один из волков-оборотней.
Запирающее заклятье по-прежнему удерживало нападающих от того, чтобы ворваться во двор, но теперь Ивар впервые увидел их всех. Серебряный лорд был очень похож на Джонатана лицом, но черты его были грубее и мужественнее. С чувством собственного превосходства и спокойной уверенности Моргот сверху вниз смотрел на усталого Ивара. Закусив губу, Ивар
За спиной Ивара продолжали свою молитву Стражи. Перед ним Моргот начал готовить свое заклинание. С каждым словом, которое он произносил, стена окружающего крепость тумана начинала трепетать.
Ивар не обладал и десятой долей могущества Моргота. До тех пор, пока сохраняется запирающее заклятье вокруг крепости, ни одно его заклинание не смогло бы преодолеть этот барьер и поразить Серебряного лорда. На всякий случай Ивар прочел заклинание, при помощи которого можно было метать во врага огненные стрелы, не договорив одного последнего слова, выжидая подходящего момента, когда заклинанием можно будет воспользоваться.
«Это будет скоро», – подумал Ивар. Его чары начинали поддаваться, и фигуры волков и человека исказились, словно он смотрел на них сквозь водопад. Языки серебряного тумана Моргота стали просачиваться сквозь трещины и прорехи в магическом барьере.
Дыра ворот внезапно расширилась, и Ивар с ужасом увидел, что Моргот поставил перед собой Джонатана и подталкивал его вперед. Ивар заколебался: даже теперь он продолжал любить Джонатана. Как же сможет победить добро, если первым же своим атакующим заклинанием он прикончит юношу?
Ивар прикусил губу, и слова, которые должны были прикончить его ученика, так и не сорвались с его языка. Вместо этого Ивар снял с пояса обрезок веревки и стал читать заклятье, при помощи которого он собирался закрыть брешь в обороне, образовавшуюся прямо напротив ворот. Именно в этот момент запертые в часовне души атаковали с удвоенной яростью, грозя развалить здание по кирпичу. Пето вскрикнул, Маттас запнулся на полуслове. Обернувшись, Ивар увидел, как по стене часовни побежала трещина.
– Держись! – приказал он и резким рывком затянул на веревке узел, использовав свое заклинание для того, чтобы укрепить стены часовни. Ворота крепости оказались открытыми.
Ивар снова повернулся лицом к Морготу. Вервольфы пробирались сквозь брешь в защитном поле. Ивар схватил стеклянный стержень, потер его о меховые ножны и нацелил палец на ближайшего оборотня. Ослепительная молния метнулась из его пальца, яркая и сверкающая, как ртуть. Забившись в переплетении раскаленных добела нитей вервольф скорчился и завыл. Вторая молния настигла оборотня, который только-только протиснулся сквозь ворота. По двору поплыл тошнотворный запах паленой шерсти и горелого мяса.
Третий волк, миновав Ивара долгим прыжком, ворвался в круг Стражей и вцепился мощными челюстями в руку Гектора. Пето бесстрашно вцепился руками в жесткую шерсть на морде чудовища, и оборотень, выпустив Гектора, одним движением лязгнувших клыков откусил Пето кисть. В образовавшейся свалке Маттас оступился и упал, ударившись
Воспользовавшись тем, что благодаря заклятью Ивара часовня некоторое время не нуждалась в его присмотре, Доминик загородил Маттаса своим телом. Зажав в руке амулет, он вытянул вторую руку прямо над головой волка.
– Прочь! – приказал он оборотню.
Волк зарычал и остановился, однако властный приказ Доминика не мог пересилить страх оборотня перед своим новым господином, который загораживал ворота крепости. В отчаянье опустив лобастую голову и поджав хвост, ликантроп продолжал надвигаться на монаха.
Доминик ждал молниеносного броска, но волк двигался неуверенно и медленно, и он воспользовался этим. Схватив свой посох с серебряным наконечником, он словно копьем поразил волка в грудь.
Четвертый, самый громадный зверь проник в крепость. Жажда крови, которой так долго не давали вырваться на свободу, была сильна в нем как никогда. Могущество нового господина только подхлестнуло его. Тем не менее волк не нападал до тех пор, пока Моргот не приказал ему броситься вперед. Ничего не соображая от ярости и сжигавшего его страстного желания, оборотень прыгнул на Ивара, стараясь перекусить горло.
Ивар был готов к этой атаке. Молния чуть было не сорвалась с его пальцев, но невесть откуда взявшийся Джонатан воскликнул:
– Нет! – подкрепив свои слова единственным жестом. Между Иваром и летящим в воздухе вервольфом образовалась невидимая преграда. Волк ударился о нее со всего размаха и неловко упал на землю, а Ивар попятился и остановился, только уперевшись спиной в стену часовни. Почувствовав опору, Ивар пристальнее вгляделся в волка. Когда магическая преграда Жона исчезла, Ивар опустился на колени рядом с телом зверя. – Андор! – позвал он.
Волк стал медленно меняться, его плоть потекла как вода, а жесткая серая шерсть клочьями отваливалась от тела и таяла.
– Андор! – позвал Ивар еще ласковее, и вот у него в руках уже появилось тело раненного мужчины.
Ивар подтащил Андора поближе к дверям часовни, где под защитой заклятья укрылись Стражи. Глаза его быстро обежали вокруг – он искал Джонатана. Юноша уже куда-то сбежал, и Ивар сосредоточил свое внимание на фигуре Моргота. Она расплывалась, вытягивалась и наконец растворилась в воздухе. Лишь только он исчез, туман, несколько отступивший во время битвы, снова придвинулся вплотную к стенам крепости, отрезав Стражей от внешнего мира.
Весь двор крепости был забрызган кровью. В воздухе сильно пахло горелым. Они выиграли эту битву, но выиграли дорогой ценой: Пето был едва жив, Маттас так и не пришел в сознание и еле-еле дышал, Гектор ослаб от потери крови. Только один из Стражей не получил никаких увечий, а ночь только-только началась. Ивар, не уверенный в том, в самом деле ли битва закончилась или они просто получили короткую передышку, бросился перевязывать раны Стражей, пока Доминик в одиночестве стоял перед часовней, повторяя молитвы, которые он так хорошо знал. Это продолжалось до самого рассвета. Бормотание Доминика да редкие стоны раненых были единственными звуками, которые нарушали тишину ночи.