Половая психопатия

фон Крафт-Эбинг Рихард

Но в психополовой области наряду с этим физиологическим фетишизмом существует еще патологический эротический фетишизм, по поводу которого уже имеется богатая фактология и явления которого представляют высокий клинико-психиатрический, а при известных обстоятельствах и судебно-медицинский интерес. Этот патологический фетишизм распространяется не только на определенные части тела, но даже и на неодушевленные предметы, которые, однако, почти всегда являются частями женской одежды и, таким образом, тесно связаны с телом женщины.

Подобный патологический фетишизм постепенно переходит в физиологический, так что (по крайней мере, по отношению к фетишизму частей тела) почти невозможно провести резкую границу

там, где начинается извращение. К этому присоединяется еще то, что вся область фетишизма частей тела заключена собственно не вне круга предметов, нормально являющихся половыми раздражителями, но внутри его. Ненормальность состоит здесь только в том, что частичное впечатление от лица другого пола сосредоточивает на себе весь половой интерес, так что наряду с ним все другие впечатления бледнеют и более или менее оставляют фетишиста равнодушным. Поэтому на фетишиста частей тела нельзя смотреть как на monstrum per excessum (нелепость посредством преувеличения), подобно, например, садисту и мазохисту, но скорее, как на monstrum per defectum (нелепость посредством преуменьшения). Ненормально не то, что действует на него в качестве раздражителя, сколько скорее то, что не действует, как таковой; ненормально ограничение области полового интереса, наступившее для него. Само собой разумеется, что этот ограниченный половой интерес в суженной области выступает с огромной, с совершенно ненормальной интенсивностью.

Можно было бы, конечно, при определении границы патологического фетишизма принимать в соображение, является ли наличие фетиша conditio sine qua поп (непременным условием) для полового акта или нет. Однако ближайшее рассмотрение вопроса показывает, что эта граница только кажется столь резкой. Существуют многочисленные случаи, где половой акт, несмотря на отсутствие фетиша, еще возможен, но он несовершенен, вынужден (часто с помощью образов фантазии, заключающих в себе фетиш), во всяком случае, он не дает удовлетворения и истощает; таким образом, и здесь при внимательном рассмотрении основных субъективных психических факторов вся суть оказывается в переходах, которые, с одной стороны, ведут к простому, еще физиологическому пристрастию, с другой — к психической импотенции при отсутствии фетиша.

Поэтому лучше искать критерий для определения патологии в области фетишизма тела в субъективной психической почве. Сосредоточение полового интереса на определенной части тела, которая — на это надо обратить особое внимание — не имеет непосредственного отношения к половой сфере (как груди, наружные половые органы), приводит подобного индивида-фетишиста к тому, что он видит собственно цель для полового удовлетворения не в половом акте, а в какой-нибудь манипуляции с этой частью тела, играющей роль фетиша. Это извращенное влечение при фетишизме частей тела и следует рассматривать в качестве критерия для определения болезни безотносительно к тому, возможен ли обычный акт совокупления или нет.

Что касается фетишизма предметов или одежды, то таковой всегда должен рассматриваться как болезненное явление, поскольку его объект лежит вне круга нормальных возбудителей полового влечения.

Однако и здесь имеется известное внешнее соответствие с явлениями психически нормальной половой жизни, но внутренняя связь и сущность патологического фетишизма носят принципиально иной характер. При страстной любви у совершенно нормального человека могут платки, обувь, перчатки, письма, цветы, которые «она ему дала», локоны и пр. явиться предметом поклонения, но только в смысле воспоминания об отсутствующей или умершей любимой особе, причем таким путем восстанавливается в памяти вся она. У страдающего патологическим фетишизмом нет ничего подобного. Для него фетиш есть все содержание представлений. Где бы он его ни встретил, Наступает половое возбуждение, и фетиш проявляет свое действие.

Патологический

фетишизм, судя по имеющемуся в настоящее время опыту, развивается, по-видимому, только на почве психопатического предрасположения (большей частью наследственного) или существующего душевного заболевания.

Бывает, что он сочетается иногда с другими (врожденными) извращениями полового чувства, развивающимися на той же почве. У лиц, страдающих превратным половым ощущением, у садистов и мазохистов фетишизм проявляется нередко в самых различных формах. Более того, известные части тела (фетишизм руки и ноги), по всей вероятности, имеют даже с двумя последними извращениями более или менее явную связь (см. ниже).

Но если патологический фетишизм и опирается на врожденное общее психопатическое предрасположение, то во всяком случае это извращение (в противоположность тем, которые мы до сих пор описывали) само по своей сущности не имеет врожденного характера: оно не рождается с индивидом, как это мы могли утверждать относительно садизма и мазохизма.

В то время как в до сих пор представленных областях половых извращений исследователь встречался со случаями безусловно врожденного происхождения, здесь мы имеем дело исключительно с приобретенными случаями. Независимо от того, что при фетишизме сплошь и рядом удается констатировать повод к развитию этого извращения, здесь существуют физиологические факты, которые в области садизма и мазохизма, под влиянием общей половой гиперестезии, возрастают до степени извращения и, таким образом, оправдывают предположение о врожденном происхождении. В области фетишизма для каждого отдельного случая требуется еще определенное событие, служащее поводом для извращения.

Мы уже говорили выше, что обожание той или другой части тела, даже части одежды женщины и всего того, что с нею связано, еще не выходит из пределов физиологической половой жизни, но именно в рассматриваемом извращении сосредоточение совокупного полового интереса на таком частичном впечатлении составляет главную его сущность, и это сосредоточение для каждого фетишиста должно иметь индивидуальное основание.

Таким образом, можно присоединиться к мнению Би-не, что в жизни всякого фетишиста должно иметь место событие, которое раз и навсегда окрасило именно это единственное впечатление сладострастными ощущениями. Событие это следует искать в ранней юности, и обычно оно падает на время первого пробуждения половой жизни.

Самое событие, послужившее поводом для возникновения ассоциации, обычно забывается, и в сознании фетишиста сохраняется только результат ассоциации.

Поразительный факт, что предметом фетишизма могут быть всевозможные объекты1, объясняется тем, что индивидуальный фетиш определяется случайными внешними воздействиями, которые временно совпали с состоянием полового возбуждения и образовали с ним ассоциативную связь. То, что подобная ассоциация укореняется, постоянно воспроизводится, доминирует над всей половой жизнью, не позволяет появляться другим ассоциациям, и представляет факт поразительный, сам по себе свидетельствующий о патологичности явления. Подобный характер реакции и действия допустим только при особо патологической конституции, которая находит свое основание в смысле этиологии в психической дегенерации; последняя и создает половую гиперестезию и подобную ненормально длительную ассоциативную связь.

Как и описанные до сих пор извращения, эротический (патологический) фетишизм может внешним образом проявиться в весьма своеобразных, неестественных и даже преступных актах: в удовлетворении на теле женщины в неподобающем месте, краже и грабеже предметов, действующих в качестве фетиша, бесстыдных манипуляциях над ними и т. п. И здесь также от интенсивности извращенного влечения и относительной сохранности и силы этических и эстетических мотивов противоположного характера зависит, доходит ли дело до такого рода актов, и если доходит, то насколько далеко.