Половецкие войны

Яковлев Олег

Дядька-угорец [45] называл Ярославца – Бесен. Мол, бешеный нрав у княжича. Девять годов сыну. Пора бы и о невесте думать. Вёл Святополк переговоры с угорским королём Ласло, благо была у короля маленькая дочь Аранка.

Нынче чудинка оделась скромно, в платье чёрной тафты, и сама хлопотала на поварне у печи, не доверяя служанкам готовить поминальный пирог. К столу, однако, не подошла, видно, понимала, что лишняя здесь.

Ярославец неспешно, с аппетитом уплетал рыбную кулебяку, хлебал наваристые щи. Святополк ел нехотя, девочки же почти не притрагивались к пище.

45

Угорец – венгр.

Уже

когда сели за стол, явилась вся в чёрном мать Святополка, княгиня Гертруда. Редкой гостьей была она в доме у сына, с покойной Лутой они друг дружку едва переносили, но такое событие семидесятилетняя вдова пропустить, конечно, не смогла.

Святополк угрюмо оглянул сидевших на скамьях ближних бояр в тёмных одеждах, дочерей, сына, мать и тяжко вздохнул.

«Ну и семейка у меня! Чёрт-те что! Один ентот Бесен чего стоит! В мать мою – вот в кого, верно, выдался! Эх, относить бы траур да заполучить в жёны какую-нибудь высокородную королевну или царевну. Рожала бы детей».

Кашлянув в кулак, медленно поднялся со скамьи высокий, полный, с широкой окладистой бородой тысяцкий Путята Вышатич.

– Княже великий! Все мы скорбим о кончине благоверной княгини Луты, – начал он осторожно. – Разумеем, тяжко оно. Одно сказать мыслю: какие бы горести ни одолевали нас, но жить тебе, княже великий, дальше и володеть нами. Веруем: пройдёт, схлынет година тяжкая. Нынче, однако, обложили нас со всех сторон половцы поганые. Уж и не ведаем, как от них отбиться. Дак вот: посидели мы, бояре стольнокиевские, да подумали, как землю Русскую от разора оберечь. И порешили… – Он на мгновение умолк, словно собираясь с силами, и продолжил: – У хана главного приднепровских половцев, Тугоркана, аль Тогорты, тако его греки кличут, дочь есть младая. Вот бы…

– Да ты чего, боярин?! – Святополк вскочил со стольца. – Чтоб я, князь владетельный, Премудрого Ярослава внук, на поганинке…

– Охолонь, княже! – довольно резко перебил Святополка старший брат Путяты, старый, седой как лунь, Ян. – Не послухал ты нас, погубил ратников на Стугне, дак топерича [46] неча тут кочевряжиться! Мир с погаными творить надобно!

Опытный воевода, Ян Вышатич пользовался среди киевских «набольших людей» непререкаемым авторитетом и даже князю мог в глаза сказать всё, что думает. И Святополк, лицо которого аж перекосилось от злобы, сдержался, стиснув кулаки.

46

Топерича (др. – рус.) – теперь.

Поднялся смуглолицый Иванко Захариич Козарин, служивый иудей, ныне один из главных киевских воевод. Старый приятель Святополка, он сказал мягко, лукаво подмигнув князю чёрным глазом:

– Женитьба твоя, великий княже, мера вынужденная, чтоб Тогорту утишить. А потом, после, минует лето-другое, оно и видно будет, как нам поступить.

Намёк лукавого иудея Святополк отлично понял. Ещё даже ни разу не видав дочь хана, он уже возненавидел её.

– Дочь ханская и крещение святое примет. Получит имя христианское. Как иначе? – веско добавил высокий и худой Переяславский епископ Ефрем, после смерти митрополита Иоанна бывший Местоблюстителем престола.

Один за другим вставали бояре, говорили о важности перемирия с половцами, и Святополк, уже согласный с ними, лишь обречённо вздыхал.

– Будь по-вашему, – наконец вымолвил он тихо и добавил уже громче: – Послами и сватами к половцам поедут Иванко и Коницар. Я же… слёзы мои ещё по почившей княгине не высохли. Оставьте меня.

Князь решительно встал со скамьи. Один за другим бояре отвешивали ему поклоны и скрывались в переходе. Проводив взором последнего, Святополк устало плюхнулся обратно на скамью.

– Тамо видно будет, – пробормотал он, через силу улыбнувшись сыну.

Мать, Гертруда, неожиданно взвилась:

– А что, сыне, лучше с сей чудинкой чумазой, с девкой блудной жить тебе и байстрюков [47] плодить?! – крикнула она.

Дочь

польского князя Мешко Второго [48] , отличалась Гертруда буйным нравом. Бесена и брата его знать не хотела, зато в обеих внучках души не чаяла.

– Довольно, мать! – огрызнулся Святополк. – Сказал уже: тамо видно будет.

47

Байстрюк, или бастард, – незаконнорождённый.

48

Мешко Второй – польский князь, правил в 1025–1034 годах.

– Гони прочь блудницу! Стыд-позор! Владетельный князь, и живёшь бог весть с кем! – продолжала гневаться, раздувая ноздри своего острого носа, Гертруда.

– Не твоего ума дело, с кем я тамо живу! – Святополк зло скрипнул зубами. – Сама не ангел! Не в том забота наша нынешняя. С погаными умириться надобно.

Он обвёл взором притихших дочерей, сына и снова тяжело вздохнул.

Глава 4. Союзники и враги

Шуршали под копытами скакунов высокие сухие травы. Скрипели возы, лязгало железо. Святополк во главе отряда дружины медленно ехал вдоль берега Днепра. Позади осталось устье злосчастной Стугны и валы Триполья над нею, по пути чередой шли пустые, спалённые половецкими ордами сёла, пахло гарью. Над пепелищами зловеще кружили хищные птицы. Святополк стискивал в злобе зубы, терпел. Ехали молча, держались насторожённо, опасаясь нежданного нападения. Но вокруг было тихо. На сей раз, видимо, Тогорта и его приближённые действительно решили уладить дело с киевским владетелем миром.

Наконец вдали запестрели шатры и юрты. Святополк велел своим воинам остановиться и разбить стан на круче над Днепром. Поскакали в обе стороны гонцы.

И вот он уже сидит в огромном шатре напротив хана и бросает на него короткие взгляды исподлобья. Тогорта, светловолосый и голубоглазый «белый куман», худощавый, свирепого вида, с выдвинутой вперёд нижней челюстью и рассечённой надвое губой, медленно, небольшими глотками пил из оправленной в золото чаши кумыс. Хану было шестьдесят пять лет, уже многие годы возглавлял он приднепровские кочевья половцев. По правую руку от него сидел его старший сын, такой же худой, с резко выступающим кадыком на тонкой шее. По другую сторону от Тогорты удобно устроился на кошмах, скрестив под себя ноги, молодой половец с правильными чертами лица, смуглолицый и большеглазый. Единственное, что портило его лицо – это несколько гнойных язв и струпьев на щеках.

«Боняк! Шелудивый Боняк! Первый соратник Тогорты! Глава племени Бурчевичей – Волков!» – понял Святополк, через силу любезно улыбаясь.

Вместе с ним улыбались Иванко Хазарин, Коницар, Путята и другие ближние люди князя. В свою очередь, расплывались в улыбках солтаны, беки, беи [49] , окружавшие Тогорту и Боняка.

Раньше половецкие орды часто враждовали друг с другом, у них не было постоянных мест кочевания, они без конца перемещались по огромным пространствам причерноморских степей, лишь на время разбивая в удобных местах свои становища. Но в последние времена всё изменилось, земли были поделены между отдельными ордами и племенами, появились постоянные зимовища, возникали в степи города. Мелкие орды объединялись между собой, сплачивались вокруг наиболее сильных ханов, на смену стычкам с русскими дружинами на пограничье пришли крупные разбойничьи набеги. Половцы становились всё более опасным врагом для Южной Руси. Это начинал понимать и Святополк, доселе полагавший, что имеет дело с толпой слабо организованных дикарей. Но всё же нынешние переговоры представлялись делом крайне унизительным для него, русского князя.

49

Солтан – у половцев – глава орды, бек – глава рода, бей – глава семьи. Несколько орд объединялись в племя, во главе которого стоял хан.