Половина собаки
Шрифт:
— Ой, а я ничего такого не заметила! — выкрикнула я, невежливо перебив. Наверное, следовало бы извиниться…
— Да, Пилле, я и хотела поговорить с тобой на эту тему. Похоже, Тынис испытывает к тебе известную симпатию. Вчера он даже сказал про тебя: «Девчонка в норме», а на его языке это означает, что для него ты своего рода авторитет. Так что было бы хорошо, если бы ты нашла немного времени для общения с ним, может, поучишь его играть в шахматы, познакомишь с окрестностями…
— Я не умею играть в шахматы, — сказала я с облегчением. Иногда есть польза от того,
— Ну тогда в шашки или хотя бы в «Путешествие вокруг света». Главное, чтобы обращалась с ним спокойно и не давала ему понять, что он как-то отличается от других.
«У меня мерзкий характер», — вспомнила я снова. Стало быть, мне надо дать понять Тынису, что и у меня жуткий характер, чтобы не думал, будто он один такой особенный.
— Ну так как? — спросила завуч Тали.
Я пробормотала, глядя в пол:
— Не знаю.
Новый учитель меня выручил:
— Большинство учеников пятого класса участвовало сегодня в расчистке погреба, почему же Тынис не явился?
— Тут дело в том, что он с младенческих лет испытывает неодолимый страх перед темнотой, может быть, его темнотой пугали, не знаю, но, может быть, это врожденное, — сокрушалась тетя Тыниса. — Наверное, он не хотел показать соученикам, что боится темноты.
Я бросила взгляд на классного руководителя и увидела, что он смотрит на меня. «Пусть это останется между нами», — означал взгляд Рейна Сельге. И он едва заметно усмехался.
— Мне от всей души жаль мальчика, но чувствую, что с ним придется обращаться крайне строго, — сокрушалась завуч Тали. — Надеюсь, что в нашей школе он избавится от дурного влияния невоспитанных мальчишек. Я рассчитываю, что его друзьями станут Пилле, Олав Теэсалу и еще несколько учеников из хороших семей.
«Сухарь и придира», — вспомнились мне слова «испытывающего неодолимый страх перед темнотой» Тыниса. Но пусть это тоже останется между нами…
— Я заметила, что у Пилле есть много затаенной симпатии — нечто такого, что помогает общаться с людьми, — продолжала тетя Тыниса. — Так что я буду надеяться на тебя, Пилле!
— Надо заставить парня работать, только тогда из него выйдет толк! — считал мой отец. — Игрой в «Путешествие вокруг света» еще никого не перевоспитали. Труд — вот что сделает из мальчишки мужчину.
Мама кивнула, и я была ужасно довольна, что они опять с отцом заодно.
Учитель Сельге подошел ко мне (я подумала: «Надо ли встать со стула?» — и не встала) и сказал:
— Скажи, Пилле, ребята не очень рассердились за этот «документ» про «сакровища»? По выражению твоего лица было сразу видно, что ты догадалась.
— Из-за этой бумажки?.. Нет, нет, насколько я знаю, никто не рассердился, да и не поняли… и я ваш план вовсе не разгадала, хотя, правда, бумажка показалась мне подозрительной… Я еще подумала: почему «должны найтится»? Тот, кто прятал, скорее написал бы «здесь спрятаны», или «здесь находятся», или как-то так. А потом еще: ведь помещик был немец, почему же он не написал по-немецки? Вот поэтому я стала подозревать: тут что-то не так.
— А я подумал: у нас в школе учат английский, и немецкого
— Да, не знаем, — подтвердила я. Мы оба засмеялись.
— Я полагал, что так будет интереснее, если с помощью настольной лампы немного «состарю» бумагу и напишу с ошибками, — признался учитель. — Я опасался, что иначе вы, может быть, не согласитесь почистить погреб. Но пионерский дневник — это в самом деле замечательный сюрприз. Об этом я и понятия не имел. Мне кажется, что у нас тут пойдет интересная жизнь!
— Хм-м…
— Мне ваш класс нравится. Но эта история с «документом»… Пусть останется между нами, ладно? Хотя бы пока… Понимаешь?
— Конечно, понимаю. Я ведь дочь Деда Мороза! Мне приходится хранить в тайне столько всякого этого «пусть останется между нами», что скоро я вообще не посмею рта раскрыть, чтобы из него с каждой фразой не вылетали секреты, как лягушки изо рта одной плохой принцессы в сказке.
Учитель Сельге, похоже, собирался что-то сказать, но тут зазвонил телефон, и мама, протянув руку, взяла трубку:
— Алло! Нет, не Пилле. Да, дома. Подожди минуточку, Олав!
Мама подозвала меня жестом:
— Твой рыцарь просит тебя к телефону.
— Пилле, добрый вечер! — закричал Олав так, что было слышно во всей комнате.
Я сказала, приглушив голос:
— Если ты будешь орать так сильно, то тебя и без телефона будет слышно через три стены! Ну что? Костюм купили?
— Мадис теперь такой поп-парнишка, что ты его не узнаешь! Одет с ног до головы во все новое, и в придачу ко всему сувенирная шапка с длинным козырьком!
И неожиданно у меня возникла идея:
— Знаешь что, пойдем еще разочек поищем бумажник Мадиса. Он ведь должен быть где-то возле школы, просто должен быть, и все!
— Думаешь?.. — протянул Олав. — Я-то думаю, что его, может быть, кто-то украл… Мы ведь всюду искали… и…
— Давай еще сходим посмотрим, а? — упрашивала я. — Встретимся через десять минут на волейбольной площадке, ладно?
— Почему там, можно выйти вместе из дома… — возразил Олав, но я не дала ему продолжать:
— Пока!
Маме я сказала:
— К сожалению, придется ненадолго уйти. Вернусь через четверть часа.
— Куда же ты так поздно?.. — хотела было удержать меня мама, но я сказала всем вежливо «До свиданья!» и скрылась в своей комнате.
Та-ак! Полиэтиленовая сумка больше не понадобится, бумажник свободно помещается за пазухой. Я обязательно должна успеть раньше Олава к школе, к той старой липе, под которой трава не скошена. Вернее, там не трава, а тонкие высокие стебли гусиного лука, который еще называют «весенней золотой звездой». Эта старая липа с корявым стволом — самое красивое, по-моему, дерево на школьном дворе, и я не знаю, где можно потерять бумажник, но чтобы найти его, лучшее место — трава под липой. Как дочь Деда Мороза я не сомневалась, что Олав со своей Леди через десять минут найдет «МАМЫ КАШЕЛЕК» Мадиса, хотя на улице уже стемнело.