Положение в гроб
Шрифт:
Я не хотел ваших дрянных постов и должностей, я хотел писать то, что я хочу, и посылать рукописи своему литагенту, и не знать никакого их пробивания. А если не возьмут? Заработаю на жизнь ночным портье в отеле и издам тиражом пятьсот штук за свой счет..."
* * *
Раздался звучный вздох, непроизвольный и печальный.
– "Я вообще не ваш, если хотите знать! Да, был я когда-то комсомольским вожачком, был партсекретарем редакции, обличал врагов народа и врачей-убийц... но сявка я был,
На меня плевать, сдох - и ладно, я свое пожил. А вот книги, умершие со мной, ненаписанные, я вам не прощу. Унижений не прощу, когда улыбался, льстил, хлопотал, услуживал, задницы лизал - а иначе не пробиться. Как пробиться мначе, дорогие друзья? Кто не подслуживался, не заискивал, не устраивал всяческие дружбы с нужными людьми, даже если этих людей презирал и ненавидел ? Ну-ка, кто такой благородный вытряхните меня из гроба! Ну! Пауза".
На последних словах все не то чтобы задумались...
Старичок Баранов с разгону, видимо, прочитал ремарку в этом тексте-сценарии: паузу, наверно, следовало сделать ему и, наверно, посмотреть в зал: не найдется ли в самом деле такой благородный, который вытряхнет бксчинствующего покойника из гроба. "И следовало бы, честно говоря!" - неслыно повисло в воздухе над начальствующей когортой.
Взлетевший Баранов честно и теперь даже вдохновенно выполнял свой последний дружеский долг, или, если подойти иначе, отрабатывал две тысячи рублей - весь весомая сумма для пенсионера, да и не только пенсионера.
– "Будь прокляты ваши кастрирующие редакторы, ваши анонимные цензоры, ваше страшное и кровавое НКВД - КГБ - вечное проклятие палачам Лубянки!– ваши нищие магазины и зажиревшие холуи во князьях, ваше рабское бесправие и всесильная ложь".
("Ого! дошел и до общей политической программы!" - "Завещание съезду, а".– "Фига в кармане..." - "Милое однако, устройство, при котором только мертвые и могут себе позволить... да и то..." - "М-да уж им терять нечего", - прошелестели шепоты.)
Но оказалось, что мертвому терять очень даже есть чего.
– "Я жил среди вас, все делал так, как делаете вы, добился ненужных благ и почестей, которых добиваетесь вы...– но уж хоть после смерти лежать среди вас не хочу я.
Похорон, могил, памятников и речей над свежим холмиком не будет. Хватит фиглярства.
Нотариуса прошу предъявить товарищу Темину, второму секретарю писательской организации, -он, я полагаю, возглавляет этот цирк, если не сбежал еще бродяга, - ау, Сашок, ты здесь?"
Темин побагровел, чугунея массивно. Несколько человек - от входа, из безопасности, - заржали откровенно и бессердечно.
– "... предъявить расписку в получении мною
Панихида окончена, всем спасибо.
А теперь пошли все вон отсюда. Я устал, знаете, за семьдесят четыре года, пора и отдохнуть от вас."
* * *
Старик Баранов опустил локти, растопыренные предохранительно над письмом, как крылья наседки над цыпленком, письмо сложил и поместил в конверт, а конверт перегнул пополам и спрятал во внутренний карман.
Наступила совершенно понятная заминка, неловкая и неопределенная. Вроде и нельзя расходиться и надо расходиться, и ... нет, не безобразная, идиотская, немыслимая ситуация. Что теперь делать? Чем все должно кончиться?
Темин гнал блицпереговоры с Завидовичем. Хоть теперь следовало брать инициативу в свои руки, и немедленно. Естественно, никому не хотелос ьпринимать ответственность за беспрецедентный скандал.
Верх взял, само собой, старший по должности, закончив неразборчивые дебаты категорическим приказанием. Завидович вытянулся "смирно".
– Товарищи ! Ввиду всех обстоятельств и неообходимости уточнения деталей всех просят покинуть зал! Церемонию считать оконченной, брякнул он.
Помедлили и потекли на выход. Оглядываясь, предвкушали перекурить сейчас происшедшее, посмаковать, переложив рюмкой в баре, обсудить и дождаться конца. Не каждый день, знаете!
– Насколько вообще это все законно?– допрашивал Темин нотариуса.
– Абсолютно, - подтвердил тот с некоторым даже удовольствием. Медицинская экспертиза, заверенное завещание. Все соблюдено.
Руководящий взгляд обкомовского товарища в атылок гнул Темина в спину.
– Вы понимаете, что это попадает под уголовную статью, и виновным прийдется ответить, я вас уверяю.
– Отнюдь, есть заключение юристконсульта. Никакой пропаганды насилия, свержения, клеветы и нецензурных выражений.
– А публичное оскорбление гражданской церемонии? Этот чтец декламатор сядет, есть кому позаботиться.
– Судом над Барановым вы раздуете всеобщее посмещище. Прикиньте последствия. Как юрист, гарантирую его неуязвимость, максимум - сто рублей штрафа и предупреждение.
– А сколько вы получили за эту мерзость?!– не выдержал Темин.
– Отчеты о гонорарах я подаю в коллегию.
– Но можно в чем-то изменить его волю? Это же нонсенс.
– Я обязан проследить и настоять на исполнении закона.