Польская карта

Шопперт Андрей Готлибович

— Огонь!!! — заорал Салтыков, — Следующий выстрел по готовности.

Бабах, и колючие кусты окутались пороховым дымом, видимым в отблесках пляшущих огнях факелов. Ляхов конных было человек сорок, и пешцы ещё за ними бежали в непонятной психической атаке. Больше шести десятков пуль Петерса вылетело навстречу кавалеристам. Промахнуться с двадцати метров ещё умудриться надо. Тем не менее, с десяток примерно поляков конных уцелел, и они понеслись по дороге прямо на роту башкир. Побросали факелы, поумнев мигом, но поздно, лучники, выпустив несколько сотен стрел за десяток секунд прервали прорыв. За это время егеря успели перезарядить мушкеты и добили поднявших руки пехотинцев. А не видно было. Ночь же. Факелы? А вот чего они факелы вверх поднимали, а народ-то подумал, чтобы

дорогу лучше при побеге видно было. Ну, звиняйте, недопоняли.

В крепость ночью не сунулись, вдруг там нашлись благоразумные.

И ведь нашлись, Салтыков, как расцвело, повёл два плутонга егерей к воротам, а со стены по ним жиденькие выстрелы забахали. Немного. Егеря геройствовать не стали и мигом отступили за кусты. Двое раненых. К счастью, легко. Обоих спасли бронежилеты кожаные. Пули их пробили и в тело вошли, но всего лишь кожу разорвав. Шрам останется. Оттащили неудачников к лекарям. Йод остался, обработают рану, зашьют, снова обработают. Полевую медицину Иван Яковлевич за два года на максимум вывел при имеющихся медикаментах. Весь Архангельский край два года собирал водоросли и сушил их, а потом сотни возов тащили всё это в Ригу, где в стеклянных больших ретортах из сухих водорослей пиролизом добывали йод. С зелёнкой хуже. Менделеев Йод в таблицу свою внёс, а зелёнку забыл, как её теперь найти. Настойка бриллиантового зелёного, вот и все познания Брехта о её составе, неужели из бриллиантов делают?

Паны оставшиеся сдались утром следующего дня. Оказалось, вода кончилась, как Брехт и предполагал, даже фляжек с собой у ляхов не было. Антоний Потоцкий — воеводой Бельским и его родственничек — воевода русский Август Чарторыйский были среди сдавшихся. Нужно было вешать их. Только вокруг уже собрались — половина офицеров гвардии. Не поймут. Нельзя так с пленными, а если и можно, то не с этими же — это князья супербогатые. Урчум-бурчум. Убить можно в бою, а с пленным нужно вежество. Хорошо. Предельно вежливо решил с ними герцог Бирон поговорить.

— Добро пожаловать друзья. Как герцог Курляндии и Семигалии хочу вам титулы новые присвоить. Воздать за храбрость и воинские умения. Ты, Анатолий будешь теперь князь Анадырский, а ты Август князь Колымский. Мы постараемся, как можно быстрее, доставить вас господа в ваши новые вотчины. И не благодарите. А да, с чадами и домочадцами. Чтобы не скучно было.

Событие двадцать четвёртое

Бей врага там, где он не воюет.

Лейтенант-генерал ла Люзерн стоя на мостике шестидесятипушечного флагмана «Флёрон» переводил подзорную трубу с одного края выстроившихся бортами к нему русских кораблей на другой и начинал осознавать, что сейчас произойдёт. Рядом капитан Франсуа-Корнелис Баром уже орал команды в блестевший начищенной медью рупор.

— Огонь, собачьи дети!

Канониры поднесли пальники к запальным трубкам и носовые орудия бахнули, полностью перекрыв видимость окутавшим их и весь нос корабля кислым пахнувшим преисподней дымом.

Ветер снёс дым чуть влево, и картина увиденная ла Люзерном его не обрадовала один за одним русские корабли окутывались тем самым дымом. Далеко…

— А-а-а! — лейтенант -генерал обернулся и увидел, как заваливается прямо на корму «Флёрона» фок-мачта.

Срубили книппелем, пронеслось в мозгу командующего эскадрой, и подтверждая это со свистом что-то пронеслось мимо и врезалось в падающую мачту круша рангоут и разрывая паруса в клочья. И ещё, и ещё. Вот на правый борт стала заваливаться и грот-мачта. А книппеля русских продолжали визжать над головой и пары минут не прошло, а флагман уже полностью лишился мачт и, кроме того, на баке занимался пожар. Ошалевшими глазами ла Люзерн оглядел разрушенный красавец корабль и тут его с ног сбил удар. Перевернувшись и выпутавшись из обрывков парусов и канатов, командующий посмотрел вправо.

Это самый большой и мощный корабль его эскадры потеряв так же все мачты и управление врезался во «Флёрон». «Меркюр» под командованием шевалье де Гойо тоже горел и пламя поднималось, охватывая паруса и просмолённые канаты сразу в нескольких местах. Русские не просто обездвижили их корабли, но и обстреляли чем-то зажигательным.

Пламя меж тем быстро распространялось по флагману, по нему больше не стреляли, огонь, и ла Люзерн это видел, перенесли по следующим кораблям в надвигающихся на русских колонны. Вскоре мостик был окружен стеной огня и только в одном месте ещё можно было спрыгнуть на палубу. Там несколько матросов во главе с офицером спускали вельбот на воду. Пытались спустить.

— Руби канаты, — из-за спины командующего раздался голос Франсуа. — Канаты руби, сгорим. — сам капитан, перемахнув через перилла, спрыгнул на палубу, и принялся шпагой пытаться перерубить канаты, удерживающие вельбот на талях. Слава богу у одного из матросов нашлась абордажная сабля и дела пошли веселей. Капитан Баром помог перебраться в лодку лейтенант-генералу и сам запрыгнуть туда и тут канаты, удерживающие вельбот, поддались и с начавшего крениться флагмана он стал падать в море. К счастью, крен был уже приличный, и высота, с которой вельбот плюхнулся в серое море была небольшой.

— На вёсла, все на вёсла, а то нас сейчас утащит на дно. — В вельботе было человек двадцать, в основным офицеры, толпившиеся на мостики и канониры с одного из палубных орудий.

Дальше всё было как в тумане. Они успели отплыть от переворачивающегося «Флёрона». Буквально в десятке футов от них он грохнулся на бок и немного пробыв в таком положении стал переворачиваться дальше, демонстрируя недавно просмолённые борта ниже ватерлинии.

— Ставь парус. Виктор, бери багор и отталкивай этих собак, они нас перевернут. — Орал прямо над ухом ошалевшего командующего капитан «Флёрона».

И правда с корабля успело спрыгнуть в воду несколько десятков матросов и офицеров и теперь они цеплялись за борт вельбота на самом деле наклоняя его и грозя перевернуть. Счастливчики тут же принялись баграми и абордажными саблями, лежавшими на дне вельбота, отталкивать бывших сослуживцев. Те посылали им проклятья и пытались вновь ухватиться за борт. Лодка опасно накренилась вновь. Ла Люзерн и сам схватил саблю и стал наносить удары по рукам, обрубая пальцы. Только через пять минут, когда матросы поставили парус им удалось отойти от тонущего «Флёрона». Лейтенант-генерал выпустил сабля и обессиленный плюхнулся на дно вельбота, что-то мешало сидеть. Он отодвинулся чуть и глянул. Окровавленная кисть лейтенанта Мориса, которую он сам и отрубил.

— Прости нас, Господь.

— Кхе. Кхе.

Глава 10

Событие двадцать пятое

Не стоит шутить с судьбой: она напрочь лишена чувства юмора.

Эдуард Ворохов

Барон Иван Иванович Остерман — старший брат российского премьер-министра, и по совместительству управляющий герцогством Козель, получив с курьером пакет от младшего брата, прочитал его, сжёг и сел в деревянное резное кресло подумать. Умер герцог Мекленбург-Шверингский. Карл Леопольд свиньёй был преизрядной, орал вечно на свою жену Екатерину Иоанновну, которую Остерман любил как дочь. Жены и детей у Johannа Christophа Dietrichа Ostermannа не было, и к своим воспитанницам — царевнам Екатерине, Анне и Прасковье — дочерям царя Ивана V Алексеевича он сильно привязался. Особенно ему нравилась старшая из девочек — умница Екатерина. Учёба ей давалась легко, а особенно ей нравилась математика, которую обожал и сам Иван Иванович. Изначально его пригласили, как преподавателя царевнам немецкого языка, но он сам всё время расширял свои обязанности при малом дворе. И воспитателем стал, и учителем хороших манер, и европейского этикета, помогал девочкам с выполнением заданий, что выдавали им другие учителя.