Получить статус Бога
Шрифт:
— На личности не переходи, — Галя дотянулась и взлохматила вихры краснеющего от внимания Кольки.
— Я видел торнадо на озеро Туго Ухо, — поделился Джумбо Ваня. — Воронка набрал много вода и далеко вылил дождь с рыба и озорной трава.
— Озерной, — поправила Галя.
— Да, водяной, — согласился Джумбо.
— Аналогия понятна, — я оглядел команду. — Если здесь космос проваливается в воронку, то есть место, в которое он выливается. Еще версии?
— В школе я часто прогуливал уроки, — неожиданно
— Не может быть, — искренне удивился Отрепьев.
— Я часто прогуливал уроки, — Сашка смутился. — На улице интереснее.
— Никогда бы не подумал, — покачал головой Отрепьев, — так и представляю тебя все время с книжкой, или за шахматной доской, или за экраном монитора, выуживающим крупицы знаний в библиотеках мировой литературы.
— Ничего подобного, — рыжий Сашка густо зарозовел, разом проявив все веснушки, — я никогда не пропускал астрономию и про космос знаю все.
— Что рассказано в учебнике за десятый класс, — подхватил Отрепьев. Гришкины голос и лицо выражали неподдельное сочувствие механику, но глаза «хохотали». — Ты наверное хочешь рассказать о сверхтяжелых планетах, которые притягивают даже собственный свет.
— Точно, — облегченно выдохнул механик. — Один грамм такой планеты весит, как целая галактика.
— И все-таки уроки, Саша, пропускать не следовало, — грустно улыбнулась Галя. — Один грамм той планеты весит ровно один грамм, а вот кубический сантиметр, как ты и сказал, весом в галактику.
— Ну, да; ну, так, — снова засмущался Сашка. — Не умею думать так глубоко, широко и всеохватно, но вы же поняли.
— Две версии — это дилемма. Есть из чего выбирать, — я твердо взглянул на штурмана, и смех в глазах Отрепьева сменился испугом и растерянностью:
— Командир, ты что задумал? — срываясь на шепот, спросил Гришка.
— Пока ничего. Прорабатываем версии. Давайте сейчас отдохнем, наберемся сил, на Вуди-Руди они вам понадобятся. Гриша, ты тоже свободен, за космосом Галя последит.
Наконец-то смогли наговориться и насмотреться друг на друга. Множество обязанностей и нестандартных ситуаций не оставляли времени на душевные разговоры и чувственные воспоминания.
— Галчонок, ничего не пропуская, какой черт тебя в Америку занес?
— Родители, — Галя улыбнулась теплой вспоминательной улыбкой. — Когда Сашка (Штольц) вместе с тобой поступил в школу космолетчиков, добропорядочных бюргеров чуть удар не хватил; они же знают, что космонавты долго не живут. «Унзере фамилия (нашей семье) хватит один труп», — сказали они и отправили меня в Америку, подальше от тебя, но я придумала, как встретиться.
— Плохо придумала: с америкосами у нас вооруженный до зубов нейтралитет, причем они всегда нападают, якобы случайно, первыми. Большое счастье, что немецкая пунктуальность в Кольке-стажере взяла верх над русским «авось», он
— Стало страшно.
— Колька — хороший солдат; не стреляет без команды и продолжает выполнять ранее поставленную задачу, пока не поступила новая вводная.
— Тебя всегда смешила эта черточка в характерах моих родственников.
— И сейчас смешит, но больше радует, когда есть надежные, обязательные друзья-сотрудники. Космос и без того малопредсказуем. Ты о себе начала рассказывать.
— Уже все, — Галя засмеялась, прижалась плотно и прошептала. — Росла, училась и ждала встречи.
Энергетика прикосновений родного человека — это и терапия и профилактика. Поэтому люди тянутся потрепать по плечу, по волосам, взять за руку: успокоился и поддержался, успокоил и поддержал. Теплая волна прошла по телу от ласкового прикосновения и теплых слов.
— Стыдно признаться, но я так и остался тупым безынициативным исполнителем, послушным попутному ветру. Развела судьба, значит, так было надо. Потерял столько времени — жил без тебя.
— Или взрослел и готовился к встрече…
— Не готовился, а тупо плыл по течению. Все теряем: кто целую жизнь, а кто отдельные крупные куски, но как винить внешние обстоятельства? Потери надо искать в себе: недосмотрел, недодумал, не так себя повел, поленился…. Встречи с тобой хотелось, но и пальцем не шевельнул; радостно вспоминал уютное теплое сопение над ухом, и не озаботился расспросить Штольца о его большеглазой сестренке. Только-только начал осознавать свою тормознутость: события управляют, а я ни разу не шагнул за очерченный круг, не попытался заставить мир вести игру по моим правилам.
— Ты сильно разозлился, будто оправдываешься… или споришь с кем-то.
— Злость на себя вне конкуренции, никак ее другие злости не компенсируют, — заглянул в почти круглые карие глаза. — Еще только предстоит научиться принимать собственные решения.
— Это говорит лучший космолетчик земли, — по-доброму засмеялась Галчонок. — Представляю, как комплексуют остальные пилоты.
— Они не успевают дорасти до комплексов…. мы сбиваем их раньше, и, поверь, без удовольствия, — работа такая. Накапливает, грузит в душу такое, что не хочется и с самим собой обсуждать.
— Груз достигает «критической массы», и у психиатра очередной пациент, — Галя мягко улыбнулась. — Продолжай, говори, нужно быть откровенным, хотя бы с собой… и со мной. Вуди-Руди, — Галя показала яркую зеленую точку на экране. — Правда, что твой экипаж — отцы многочисленных семейств на планете?
— Правда, — не стал я отпираться. — Бездумно наследили… Переходим на орбитальный полет, приготовься к перегрузке: посадка будет жесткой.
Галя посмотрела укоризненно, легла в противоперегрузочное кресло и пристегнулась.