Полуденные экспедиции: Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881 гг. Из воспоминаний раненого. Русские над Индией. Очерки и рассказы из боевой жизни на Памире

Тагеев Борис Леонидович

Отдохнули солдаты накануне на берегу озера Шар-Куль и потому, совершив теперь переход в 20 верст, чувствовали себя достаточно бодрыми, чтобы приняться за работу, и работа закипела.

С 27 августа по 1 сентября с необыкновенной энергией, без отдыха работали солдаты над новым укреплением, и вот на бруствере его водворен русский флаг.

Укрепление построено на громадной зеленой площади, покрытой сочною, зеленою травою, только берега озера усеяны осокою, откуда и само озеро получило название Ранг-Куль (осочьего). Это озеро от крепости находится в шести или семи верстах, и его не видно даже с бруствера.

Самое укрепление сложено из мешков, наполненных землею, которая для

этого бралась снаружи, отчего и образовался ров, имеет четырехугольную форму. Это незатейливое укрепление удовлетворяло намеченной цели — закрыть доступ со стороны Кашгара к Памирскому посту, так как, скрытое от глаз в небольшой котловине, внезапно, на очень близком расстоянии вырастало перед глазами приближающегося всадника. Даже днем, отойдя шагов на четыреста, трудно было его заметить, и разве только юрты, видневшиеся маленькими грибочками из-за ограды, выдавали присутствие человека. Однако это обстоятельство не могло мешать в стратегическом отношении значению укрепления, так как по всей долине Ранг-Куля и во всех джилга (ущельях) — всюду ютилось множество аулов памирских кочевников, охотно зимовавших в этой части Памира, закрытой от ветров, да и снегу тут выпадает самое незначительное количество.

Недалеко в ущельях находятся залежи соли, которую на яках [78] доставлял в памирский отряд командир Ранг-Кульской крепости.

Вот в этом-то укрепленном посту и поселился гарнизон в 40 человек пехоты с офицером после ухода отряда в Маргелан.

На второй день своего комендантства поручик Тимофеев, выйдя из юрты, прохаживался по брустверу, любуясь озаренною солнцем вершиною Муз-Tara. Он был очень доволен своим назначением, а потому на судьбу свою не пенял и был в самом хорошем расположении духа. Одно ему было не по душе, что прибывший к нему с 30 казаками Лосев ужасно надоел ему своим нытьем и жалобами на печальную участь. Тимофеев был человек положительный, туркестанец старого закала, любил выпить и был всегда далек от каких-либо стонов и жалоб на судьбу свою. Теперь, обеспеченный материально, представлявший собою единицу, он был вполне счастлив и всею душою проклинал своего сожителя, нарушавшего его самочувствие. Вчера он настоял на том, что следует спрыснуть назначение, и оба офицера выпили бутылку водки, захваченную с поста. Правда, языки их развязались, откуда только речь бралась, разговорам конца не было, но хорунжий не выдержал, вдруг загрустил и залился слезами… А на другой день с обвязанной головой лежал целый день.

78

По новейшим измерениям вершина Муз-Таг-Ата (то есть отец ледяных гор) высится на 25 000 футов над уровнем моря.

«Неподходящий он мне, — думал Тимофеев, — ну его, уж скорее бы командировали бы куда». — И он снова начал смотреть вдаль.

Вдали поднималась пыль, и из-за нее показалась группа всадников, приближающихся к крепости.

— По костюму как будто не киргизы, — подумал Тимофеев.

— Ей, переводчик! — крикнул командир.

На зов начальника выскочил из юрты бравый казак с загорелым киргизским лицом [79] .

— Смахай вон туда, — указал он на группу кавалеристов, — узнай, кто такие?

79

Между оренбургскими казаками много киргизов, даже мусульман.

В один момент с заряженной винтовкой в карьер уже несся казак

по направлению к незнакомцам.

Вот он уже возле них, говорит о чем-то, а вот скачет обратно.

— Это афганцы, — осадив лошадь, доложил переводчик, — желают видеть ваше благородие.

Попросил Тимофеев офицера афганского к себе, но тот уклонился, сказав, что устал с дороги, и просил только указать ему помещение.

В трехстах шагах от крепости поставлены были палатки незваным гостям, где они и водворились.

На следующее утро, когда еще комендант потягивался на своей кровати, в юрту его вошел денщик и доложил, что афганский офицер желает его видеть и просит разрешения прибыть в крепость.

— Пусть подождут, — сердито сказал комендант; его ужасно злило, что афганец не сейчас же явился к нему по приезде.

Проморив таким образом до обеда афганцев, комендант наконец принял их в свою юрту.

Вид вошедшего афганца поразил его. Это был среднего роста, очень статный и красивый мужчина, с меховою шапкою на голове, в мундире красного сукна, с пуговицами на одном борту. Поверх мундира надет белый китель, предохраняющий красное сукно от пыли. Широкие черные брюки с красным кантом спускались до пяток.

Входя, афганец снял остроконечные расшитые шелком туфли и, отдав честь, как делают это русские, протянул руку коменданту, затянутую в белую перчатку, сказав: «Маджир Мурад-хан».

Комендант пожал ему руку и попросил садиться.

В это время в юрту вошел и Лосев.

Как оказалось, афганский майор вез письмо к полковнику Ионову от Абдурахмана и пробрался через Большой Памир на Ак-Таш и через Кашгарские владения выехал на Ранг-Куль.

Подали чай, и майор с удовольствием начал пить его, накладывая полную чашку сахаром.

— Черт знает что такое, — ворчал комендант, пивший всегда чай вприкуску, — да этак он весь сахар съест, а где его возьмешь. — Между тем афганец пил чай чашку за чашкой.

— Да он всю воду из колодцев вылакает, — острили солдаты [80] .

Предложил было комендант афганцу переслать с казаком письма к Ионову, думая таким образом скорее разделаться с ним и отправить его на пост, да не согласился тот, не отдал их — мол, в руки приказано передать пакеты. Пришлось отправить казака на Мургаб испросить распоряжений у начальника Памирского гарнизона.

80

В озере вода соленая, а потому в укреплении были вырыты колодцы.

Прошло двое суток; каждый день афганец проводил время в комендантской юрте и надоел порядком обоим офицерам.

Вдруг приезжает с Мургаба казак.

Пакет. Вскрыл его Тимофеев, прочел.

— Петр Петрович! — крикнул комендант.

— Что вам? — раздалось снаружи.

— Идите сюда, новость.

В юрту вошел Лосев.

— Вас в Кабул к Абдурахману командируют, — сказал, улыбаясь, комендант.

— Хоть к черту — теперь все равно, — пробормотал хорунжий.

— Читайте, — протянул ему бумагу улыбающийся Тимофеев.

Нехотя взял бумагу Лосев и прочел: «Немедленно отправить Лосева с десятью казаками сопровождать афганского офицера в Маргелан, прочих же афганцев прислать на Памирский пост».

Лосев и глазам не поверил!

«Господи, да неужели это правда?» — думал он. — На него нашел какой-то столбняк.

— Ну, собирайтесь, — тормошил его комендант; он рад был, что избавится от скучного товарища.

Рад был и хорунжий, он как сумасшедший, прыгал в юрте, собирал вещи и через час был уже совершенно готов к выступлению.