Полуденные врата
Шрифт:
– Слышите! – умиленно воскликнул Пасарибу. – Это kecak — огненный танец обезьян. А хор имитирует гамелан. И все пляшут.
– Это из «Рамаяны», правильно я поняла? – тихо спросила Джеки.
– Правильно! – ответил довольный Пасарибу. – Но настоящий главный герой в «Рамаяне» – Хануман, если вам знакомо это имя…
– Знакомо! – ответил я. – Уж его-то мы знаем!
Пасарибу с улыбкой оглянулся.
– Это целое представление! Хорошо бы посмотреть… но надо двигаться. Будем считать это прощальным напутствием.
Я не возражал. Шофер Пасарибу, с перевязанной
Пасарибу перестал старательно играть роль светского космополита и охотно рассказал мне о «Возвращении Предков».
– Люди верят, что наши предки возвращаются в праздник Галунган сюда, на Бали, и остаются здесь до самого Кунингана. Это заключительный фестиваль, когда предкам приносят особенно почетные жертвы из желтого риса. А между этими фестивалями все надевают самую нарядную одежду, украшают деревню шестами, как будто это рождественские елки, да и вся атмосфера такая же, как на Рождество. Только здешние жители устраивают всё это для предков, да ещё с каким размахом!
– Я рада за Шимпа, – прошептала Джеки, прижимаясь ко мне. – Он это заслужил.
– Да, – улыбнулся я ей.
Пасарибу снова болтал, не закрывая рта, но сейчас это было даже приятно.
– А как насчет нас? Мы тоже что-то заслужили? – спросил я.
– Ну, не знаю, – вздохнула Джеки. – Благодаря тебе я собираюсь на некоторое время прервать свою работу. Тебе пришла в голову блестящая идея! Ты представляешь, скольким людям я должна её внушить – и представителям проекта, и колледжу, и правительству, и священникам subak, боже мой! Да ещё проследить, чтобы всё это воплощалось в жизнь. Это будет пиаровская акция, какой мир не видел! А потом придется сразу составлять схему, представляешь, сколько это займет времени! – Джеки погладила меня по груди. – А ты ещё сокрушаешься, что у тебя в офисе накопилось много работы!
Я прижал к себе её руку.
– Дейву придется попыхтеть.
Даже для меня это прозвучало невесело. Я не особенно хотел, чтобы Дейв занимался моей работой. Он может слишком хорошо с ней справиться, отчего у меня возникнет ощущение, что я не нужен.
– Так что ты не бросишь свою работу и не останешься со мной.
Я хотел было возразить, но она улыбнулась.
– Да не беспокойся ты, я и не прошу тебя оставаться. Может, ты и остался бы, но это было бы слишком жестоко. Но и я тоже люблю свою работу. Я не уеду. А ты не останешься.
Мне словно мешок на голову натянули – так испортилось вдруг настроение. Радость вмиг исчезла, на душе стало тяжело.
– Я полагал… я надеялся, что…
– Что мы начнем все сначала, забудем прошлое? Но оно не забудет нас, Стив. Теперь мы живем в разных мирах. – Она состроила гримасу. – И я не думаю, что смогу жить в твоем.
– Ты ведь жила на Западе. И довольно долго. И внешность у тебя европейская, черт побери!
– Я этого не чувствую. Почти. Но я говорю не о Европе. О твоем
Я обиженно скривил губы.
– Скорее, отличаюсь невероятным отсутствием воображения. Об этом мне уже говорили. Или у меня невероятно толстая кожа.
– Нет! Воображение у тебя как раз есть, и больше, чем у других. Только надо дать ему волю. Я всегда это про тебя знала. Это у меня его не хватает. Я знаю, где мне лучше быть.
– Меня предупреждали, чтобы я держался подальше от Спирали, – хмуро сказал я. – Чтобы я забыл о ней ради собственной безопасности. И мне это почти удалось. Может быть, и надо было забыть.
– Молл сказала, что теперь ты способен сам позаботиться о себе. Теперь, мол, меньше риска, что ты можешь пострадать.
– По-моему, она не совсем это имела в виду. Я знаю, Джеки, сколько страданий я причинил тебе. Но, господи, по-моему, всё это позади. Может, мне и всё это следует забыть?
– Надеюсь, что не забудешь. – Она погладила меня по щеке. – Можешь, конечно, по-прежнему винить себя. Но помни одно – что бы ты ни сделал, ты искупил это с лихвой. Так что мы можем жить, сбросив с себя ярмо прошлого, так, как мы жили бы, если бы остались вместе. Разве не так?
Я пожал плечами. Я чувствовал тупую боль, но причин жаловаться у меня действительно не было. Я ввязался во всё это, погнавшись за именем, которое могло принадлежать Джеки, и отчасти за легкой возможностью облагодетельствовать человечество. Легкой! Я ожидал… а чего, собственно, я ожидал? Этого я и сам не знал. Но, конечно, не награды. Беда в том, что мне казалось, будто я её уже получил.
– Ты уже кое-что получил, – мягко настаивала Джеки, – хотя бы возможность достойно попрощаться. Неужели не понимаешь? Ты больше не раб прошлого, не раб наших отношений и нашего разрыва. Стив, я ведь тоже в нем виновата, я допустила сотни глупых ошибок. Я могла лучше вести себя по отношению к тебе, могла бы держаться за тебя, если бы не моя дурацкая гордость. Ты снова открыл для нас ворота, и это хорошо. Но хорошо и то, что они снова закроются. Значит, мы выздоровели!
И произошло чудо, как будто магическая сила Спирали по-прежнему окружала нас в эту волшебную летнюю ночь. Тяжесть вдруг свалилась с моих плеч, словно я все время, все эти годы носил на себе второй контейнер. Я наклонился и поцеловал Джеки, поцелуй был долгий и крепкий. И это тоже было счастье, удивительное счастье, без горечи, без сознания вины, оно длилось долго-долго.
– Ну и ну! – засмеялась Джеки, когда мы наконец вынырнули на поверхность, чтобы перевести дыхание, и она сразу стала той девочкой, какой была много лет назад. – Стив…