Полуденный демон
Шрифт:
Марианна не знала. Она просто доверилась своему чутью. В комнате рядом со спальней, которую муж закрывал на ключ и куда он привел новобрачную на вторую ночь, вдова обшарила все уголки и щели.
Она представила себе выражение на лицах полицейских, заглянувших сюда, и пожалела, что не смогла насладиться их изумлением. Они смутились. Растерялись. Робко задавали ей вопросы. И каждый вопрос невольно казался скабрезным.
О, как она понимала их недоумение и затаенное любопытство! Марианна заметила, как они переглядывались и перешептывались. Делились впечатлениями. Потом
Марианна в день убийства испытала настоящий шок, однако вопреки общепринятому мнению все происходящее ощущала не сквозь пелену забытья, а чересчур обостренно. Подмечала любую мелочь и слышала любой звук. Каждая деталь намертво впечаталась в ее память. В том числе собственные мысли и чувства. Казалось, она окаменела, онемела и ослепла. Но то были ложные немота и слепота. На самом деле кто-то другой, некое второе «я» Марианны вышло на первый план и заменило оцепеневшую хозяйку. Ее сознание частично отключилось, зато были задействованы скрытые резервы…
После похорон Ветлугина она не раз пыталась воспользоваться этими «скрытыми резервами». Увы, тщетно.
В стенном сейфе, куда муж ее не допускал, она обнаружила несколько женских золотых украшений и кипу бумаг. Среди них лежала купчая на дом в Роще. Оказывается, Ветлугин приобрел его шесть лет назад.
Эти мысли не давали Марианне уснуть. Она беспокойно ворочалась с боку на бок в широкой постели и невольно прислушивалась к каждому шороху. Шелковое белье, обожаемое покойным мужем, нежно льнуло к телу. Ее бы не удивило, появись Ветлугин в виде призрака и ходи дозором по своим владениям. Такие, как он, и в могиле не успокаиваются. Но призраки двигаются бесшумно, а чуткое ухо Марианны уловило слабый скрип.
Крак… з-ззз… крак…
Несомненно, кто-то проник в дом и крался на ощупь по коридору…
Москва
Жена Морозова проснулась с головной болью. После двойной дозы снотворного она всегда вставала вялая и опустошенная. Бросив взгляд на подушку мужа, она заметила, что та не смята. Значит, он опять ночевал у себя в кабинете.
Валерия Михайловна поднялась, накинула мягкий домашний халат, сунула ноги в тапочки и направилась к спальне дочери. Постель Лиленьки осталась нетронутой. Мать вздохнула и свернула по коридору в ванную. За закрытой дверью шумела бритва.
Валерия Михайловна постучалась и крикнула:
– Коля! С тобой все в порядке?
– Да-да… я собираюсь на работу… – донеслось из ванной. – Опаздываю! Завтракай без меня.
– Так дело не пойдет, – пробормотала она, уверенная, что муж ее не слышит. И добавила гораздо громче: – Нам надо поговорить!
За дверью по-прежнему жужжала бритва. Наконец Морозов откликнулся, очевидно, обдумав ответ.
– Хорошо… только в темпе. Сейчас я выйду. Иди, ставь кофе…
Валерия Михайловна молча пошла в кухню и занялась завтраком. У них в семье не было принято выяснять отношения. Но нет правил без исключений.
– Лера! –
– Наша дочь не ночевала дома. Ты знаешь? – устало спросила она. – Я звонила ей, но она отключила мобильный. Я не могла уснуть. Пришлось принимать таблетки…
– Лиля выросла. И не обязана докладывать нам о каждом своем шаге. Вспомни себя. Ты уехала из дома в семнадцать лет, жила в общаге на жалкую стипендию, питалась всухомятку и гуляла сколько хотела и где хотела.
– Мы были другими.
– Так говорят все родители.
– С ней творится что-то невообразимое… Ты должен вмешаться.
– У Лили есть жених. Вероятно, она провела эту ночь с ним. В клубе «Панда». Не вижу повода для паники. Неужели ты еще не привыкла к ее отлучкам?
– Ты всегда защищаешь ее! – с упреком произнесла Валерия Михайловна. – Разбаловал без меры. Мы пожинаем плоды твоего воспитания. Вернее, его отсутствия.
– Скажи, что я потакаю всем прихотям дочери… что я распустил ее. Давай, обвиняй меня! По-моему, Лиля давно стала независимой. И поступает нам наперекор. Она с тринадцати лет сама себе хозяйка.
Валерия Михайловна опустилась на стул и прижала руки к сердцу.
– Тебя это умиляло… даже восхищало.
– Ребенок – не собака, чтобы водить его на поводке, – отрезал Морозов.
И тут же пожалел о своей резкости. Жена побледнела, ее губы задрожали, а глаза подернулись слезами. Она стала ужасно плаксивой в последнее время.
«Кризис среднего возраста, – подумал Николай Степанович и сел напротив нее за стол. – Нервы. Предсвадебная лихорадка. Жена принимает все слишком близко к сердцу. Она боится отпустить дочь, словно та уйдет от нас навсегда. Будь у нас еще дети, разлука с Лилей не воспринималась бы так болезненно».
Совершенно некстати ему пришла на ум старшая дочь Марианна, которая неожиданно ворвалась в его жизнь. Жене пока лучше не говорить о ней. Потом, конечно, придется признаться… возможно, познакомить их. Но не сейчас.
– …ты меня не слушаешь! – возмутилась Валерия Михайловна, и он опомнился, поднял на нее глаза, в которых мелькнула растерянность.
Всего на миг. Однако жена успела уловить это. У нее вертелся на языке вопрос, с кем он встречался в дешевом кафе «Попугай», но она не осмелилась задать его. Наверное, боялась услышать правду. По той же причине она не спросила, почему он спал в кабинете.
– Не беспокойся за Лилю, – попытался утешить ее Морозов. – Она сумеет постоять за себя. У нее мой характер. Она настоящая чертовка!
– Перестань, Коля…
Валерия Михайловна хотела сказать, что дочь не любит своего жениха, что Шлыков слабовольный, бесхребетный недотепа, который только и умеет тратить отцовские деньги… но смолчала. Еще она собиралась напомнить мужу о школьном романе Лиленьки с хулиганом и вертопрахом Гошей Спириным. Но почему-то тоже не посмела.
– Уж больно она смирная стала, – с горечью вымолвила мать. – На нее не похоже. Не дерзит. Ходит по магазинам, покупает то, что я советую. Со всем соглашается. Словно задумала что-то.