Полукровка
Шрифт:
– И все-таки зарываешься, – еле сдерживая смех, сказал Вик. – Эх, Костик… гроза дорог! Открой колпак, что ли. Соскучился я по ветру.
Мальчишка хлопнул ладонью по панели, плексовые створки колпака втянулись в борта. Я провела когтем по срезу, фыркнула: и впрямь дешевка! Предлагай Корпорация такие катера… хотя что я, это же Земля, на Нейтрале просто другой уровень надежности, он и нужен там другой. Я поежилась. Ветер не холодный, но ощущение… шерсть ерошится под плотным напором перенасыщенного запахами воздуха, захотелось чихнуть, я бы нацепила маску, но маски нет… как же я соскучилась по «Мурлыке»!
– Все равно, – буркнул себе под нос мальчишка. И тут…
– Стой! – заорала я.
И чуть не вылетела кувырком через капот: реакция у пацана оказалась отменная, а тормоза у дешевки на магнитной подушке и того лучше.
– Что, Альо? – спокойно поинтересовался Блонди. Я стояла на кресле, вертя башкой… нет, пропал… вот ведь!
– Потеряла, – призналась я. – Слишком быстро…
– Да что?!
– Запах. – Я перепрыгнула через борт, медленно обошла вокруг катера. Нет… мелькнул и исчез. – Невидимка.
– Поехали, – поморщился Вик. – Альо, садись. Если что и было, теперь не найдешь, это же дорога. Мог навстречу ехать.
– Слишком быстро он пропал. – Я влезла обратно, и пацан тут же рванул с места. – Не понимаю, как…
– Выбрось из головы, – посоветовал Вик. – Не наше с тобой дело шпионов ловить. Тем более в отпуске. Звякну шефу, и на этом успокоимся.
Он и правда достал телефон, но звонить не стал, а вытянул коврик и начал писать. Я хмыкнула – наше дело или нет, а подошел к нему Блонди серьезно, раз решил отправить сообщение шифрованным пакетом.
– Добавь еще, – попросила я, – в катере был пассажир, незадолго до полета общавшийся с невидимкой.
Блонди кивнул. Костя обернулся через плечо, спросил:
– Тоже унюхала, Альо?
– На дорогу смотри, – оборвал сына Вик.
Мы ехали еще довольно долго, и пацан всю дорогу упрямо молчал. И смотрел исключительно на дорогу. Напряженные плечи ясно показывали – обиделся. Вроде и неловко; но, с другой стороны, взрослые люди на такие вещи не обижаются, а если ты еще сопляк в свои четырнадцать, так кто ж виноват.
Вик расслабленно улыбался, а я думала об отце. Мы могли бы сейчас ехать с ним… сложись всё чуть-чуть по-другому. И он улыбался бы сейчас, и мне совсем не хотелось бы поскорее вернуться на Нейтрал.
Лес расступился, раздвинулся, среди зелени замелькали фиолетово-зеркальные крыши, разноцветные низенькие заборчики…
– Вот и приехали, – улыбнулся Вик.
Костя завернул под знак общественной стоянки, довольно-таки небрежно втиснулся на свободное место и вызывающе спросил:
– Что, плохо довез?
– Хорошо, Костик, – серьезно ответил Вик.
Мы шли по улице, и встречные люди здоровались с нами. Город показался мне маленьким и уютным: кое-где из открытых окон слышалась музыка, но она лишь подчеркивала тишину. Живую тишину живой планеты…
Дом стоял не у самого забора. Чуть в глубине. А между домом и забором пестрели цветы. Настоящие живые цветы… у меня сразу в носу засвербило. Пожалуй, хорошо, что на Нейтрале не прижилась эта традиция. Слишком дорого обходятся там живые растения. Хотя, говорят, кое-где в человечьих куполах и на станциях цветы есть. Ну, не видела, не знаю… а дом напомнил мне Полигон. То «подходящее местечко», куда привел меня и Степаныча Ран для серьезного
Вот она похожа на Вика. Очень. Вернее, он на нее похож, поправила я себя. Ясно, мать.
– Витюшка. – Она обняла его, отстранилась на миг, окинула теплым взглядом и снова обняла. – Приехал… выбрался-таки до дому, да?
– Ну, ма. – Вик заулыбался еще пуще. – Все хорошо, видишь.
– А ты Алёна? – повернулась она ко мне. – Надо же, совсем взрослая. И той же дорожкой ходишь?
Мягкие руки ласково коснулись моих плеч. Я застыла. Алёной называл меня отец. Давно. Когда жива была мама.
– Зовите меня Альо. Пожалуйста.
– Альо, – повторила жейщина, словно пробуя мое имя на вкус. – Хорошо. А ты зови меня тетей Аней, ладно?
– Хорошо, тетя Аня.
– Ну, пойдемте! Я ведь, Витюшка, как чувствовала! картошки нажарила, на сале, как ты любишь. Альо, а ты жареную картошку ешь?
– Никогда не пробовала, – ответила я. – В ваших пайках почему-то только пюре. Гадость.
Вик фыркнул:
– Именно что гадость! Издевательство над людьми и перевод продукта. Ничего, жареная тебе понравится.
Три ступеньки, короткий коридор – стены приглушенного желтого цвета, незнакомое растопыристое растение в контейнере у окна. Черный кот с плоской мордой и задранным вверх пушистым хвостом. Кот на меня зашипел, мальчишка хихикнул, тетя Аня сказала:
– Пойдем, Альо, покажу тебе комнату.
Лесенка на второй этаж, узкая и крутая. Крошечная площадка, на которую выходят две двери. Тетя Аня открывает левую.
Два широких окна смотрят в сад. Пятна света и тени на полу – там, за окнами, солнечные лучи путаются в ветках деревьев, пробиваются сквозь листву. Широкая кровать накрыта пушистым розовым одеялом. Столик, на нем переносной дисплей. Три стула.
– Туалет здесь, – тетя Аня приоткрывает дверцу в дальнем углу. Заглядываю. Неплохо… пожалуй, почти роскошно.
Спускаемся вниз. Вик успел переодеться. Нас ждет жареная картошка. На сале.
Нас ждет отпуск на Земле. Экзотика, не многим доступная на Нейтрале.
Экзотика, которой я почему-то совсем не рада.
Кроме тети Ани, Кости и черного кота по кличке Гиппопотам в доме оказался еще один жилец. Вернее, гость… гостья. Восьмилетняя Натуська, внучка тети Ани и племянница Вика. Приехала к бабушке на каникулы. Мне Натуська сразу понравилась. Растрепанный, шумный, разнузданный ребенок без тени стеснения и хороших манер. С ней легко, не то что с Костей. Может ляпнуть в лицо что-нибудь вроде: «Альо, а правда, что ханны от валерьянки балдеют?», но ни разу не хихикнула за моей спиной. Я рассказывала ей, как мы живем на Нейтрале, специально стараясь припомнить побольше смешных случаев и упоминая те особенности рас, которые могли показаться ей забавными. А она читала мне вслух сказки («Нам задали много читать летом») и рисовала для меня картинки светящимися фломастерами. Я пообещала ей, что прилеплю ее картинки в своем ангаре на Нейтрале, и собиралась выполнить обещание.