Полумесяц и крест
Шрифт:
Уже в самом детстве мальчик был осенен милостью Аллаха, даровавшего ему пытливый ум ученого, львиное сердце воина и чистоту помыслов ансара[3]. Он долгими ночами перечитывал богословские рукописи бухарских мудрецов, до изнеможения занимался с тяжелым отцовским молотом и кинжалом.
Вскоре весть о храбром юнце с душой настоявшего авлия[4] стала греметь по горным аулам. Рассказывали, что юный Шамиль с легкостью перескакивал через конного воина, без страха взбирался за диким медом на самые недоступные скалы, разрубал кинжалом летящую в него стрелу, укрощал самых строптивых жеребцов…'.
Отступление 2
Ибрагимова М. И. Имам Шамиль. Книга 1. В 2-х кн. М., 2012.
'Предисловие
Книга М. И. Ибрагимовой посвящена, полной удивительных событий, жизни легендарного имама Чечни и Дагестана, талантливого полководца и крупного государственного деятеля Российской империи. На богатом фактическом материале, с использованием отечественных и зарубежных документов были скрупулезны отражены судьбоносные для России события Кавказской войны, Русско-Турецкой войны. Автор с необычайной достоверностью изобразим имама Шамиля частью двух миров-антиподов — гордого, непокоренного Кавказа и блистательного в своем величии Петербурга. М. И. Ибрагимова показала поразительную, граничащую с мистической, прозорливость имама, осознавшего губительность для Кавказа междоусобных воин и необходимость перехода в орбиту влияния великого северного соседа.
…
Особую ценность книге придает максимальная объективность повествования, при которой позиция автора остается отстраненной и не оказывает давящего влияния на читателя. Последнему на основе внутреннего анализа предлагается дать собственному оценку. В этой связи нельзя не отметить оригинально выбранный подход к освещению излагаемых фактов. М. И. Ибрагимова приводит преподносит читателю две, три и более, подчас, противоречивых, точек зрению на судьбоносные события из жизни имама Шамиля. Например, с удивительным мастерством описана осада Гимринской башни, ставшая настоящим водоразделом в судьбе кавказских народов, и положившая начало целой цепи важных событий. Автор излагает сначала героизированной версию событий, в рамках которой на помощь к имаму Шамилю, запертому на башне с горсткой своих сторонников, пришли, посланные Аллахом, ангелы. Видимые только им, божественные существа залечили горцу раны и перенесли его через сплошное кольцо русских солдат в безопасность. В документах же, приводимых в книге, описывается совершенно иная картина. Имам Шамил, для снятия болевого синдрома от полученных ран, по-видимому принял кашгарский гашиш, который на время придал ему сил и безрассудство. Только этим можно объяснить, каким образом тяжело раненный имам смог спрыгнуть с десятиметровой высоты башни и прорваться через плотный строй солдат… '.
1. Из огня да в полымя
Бах! Резкий хлопок, разорвал тишину. Бах! Бах! Острые как бритва, каменные осколки градом разлетались по сторонам. Бах! Бах! Остро пахло сгоревшим порохом. Вонючий дым забирался в ноздри, вызывая судорожные вздохи. Слышался грудной, захлебывающийся кашель, посылаемые проклятья.
Последний этаж высокой вайнахской башни окутался черным удушливым дымом, тянувшимся от тлеющих вязанок с мокрым хворостом. К подножию летели все новые и новые вязанки.
С севера по башне оглушающе били 1/4 -пудовые единороги, железные ядра которых то вышибали искры, то вырывали целые куски из каменных стен. С юга им вторило больше двух рот стрелков, осыпавших пулями засевших в башне горцев.
В этой безумной какофонии — постоянного грохота, едкого запаха и громких криков — очнулся Ринат, точнее его сознании в чужом теле. Осознание этого факта пришло к нему не сразу. Он почти ничего не видел из-за слипшихся от крови веки. Грохочущие звуки взрывов и выстрелов вносили еще большую сумятицу. «Что это? Где я? Б…Ь, ЧТО ЭТО КРУГОМ ТВОРИТЬСЯ? Я же, кажется, умер?! Я умер, черт побери!».
Он пытался открыть глаза, но ничего не получалось. Через полузакрытые
В какой-то момент, ему все же удалось открыть один глаза. Дико вращая им, Ринат пытался окинуть взглядом все, что можно. Увиденное напоминало какой-то сюр в лучших традициях современного искусства… Кругом висели едкие клубы дыма, через которые с трудом пробивались лучи света. То и дело раздавались звуки взрывов, очень напоминавших разрывы снарядов. В дымке едва различались темные, почти черные фигуры, которые, Бог мой, были покрыты шерстью (только позже он понял, что принял лохматые бурки горцев за покрытое шерстью туловище). В добавок, одна из этих лохматых фигур сидела перед ним на корточках и что-то бормотала.
«Вот же, дерьмо! Это же натуральные черти с саблями и винтовками! Б…ь, в аду тоже война что ли?». Ринат видел, как мохнатые размытые фигуры прятались возле каменных бойниц, как раздавались вспышки и грохот выстрелов. «Бог мой, черти тоже воюют! С кем? С ангелами? Сатана с Богом?! Охренеть! Помер, называется. Здравствуй, юность… б…ь, зрелость в сапогах!». Дикая порция адреналина, впрыснутая в кровь, рисовала в его сознании совершенно дикую картину происходящего.
Вдобавок, полускрытые дымом фигуры, действительно, можно было принять за канонических чертей — прокопченных, покрытых шерстью, что-то гортанно и неразборчиво кричащих, каковыми их так любили изображать некоторые богомазы и сельские проповедники. Именно про таких чертей его эби[5] и рассказывала ему в далеком-далеком детстве. Мол, онык[6], шайтанлар[7] черны лицом, лохматы и говорят быстро-быстро и громко. Словом, о чем Ринат мог еще подумать в такой ситуации, как не о чертях и аде?!
— Саид, оставь господина! Он уже в чертогах Аллаха, нам же еще предстоит попасть туда, — вдруг кто-то крикнул из клубов дыма, заставляя склонившуюся перед ним фигуру забиться в рыданиях. — Кяфиры опять пошли на приступ! Быстрее, возьми ружье. Во имя Аллаха, быстрее…
— Нет, — твердо ответил сидевший на корточках. — Я должен прочитать Джаназу, чтобы достойно проводить господина к Аллаху…
Ринат, конечно, же услышал эту речь и должен был догадаться, что он не в аду, а среди людей. Должен был и понял бы это, если бы не все безумие сложившейся вокруг него ситуации. Он был одновременно растерян и ошеломлен. Совершенно ничего не понимал. В голове крутились безумные обрывки мыслей, которые не имели с реальностью ничего общего и лишь больше его дезориентировали.
«Мать вашу, я на войне! Осталось только понять, за кого нужно воевать?». Это был не сарказм, не смех, не удивление, а отстраненный поток, почти бредовых мыслей. «Ладно… Будем действовать по-старинке, методом тыка. В рожу дам кому-нибудь. Сразу станет ясно, ху из ху…».
— Шайтанлар, пошли от меня прочь! — почувствовав члены своего тела, Ринат взбрыкнул и пнул сидевшего возле него горца. — Взять меня решили, твари? Я ваши бородатые рожи…
Из плотных клубов дыма, действительно, лезли смуглые, почти черные, заросшие до глаз черти или люди. Перед его глазами все плыло. Сердце нового тела колотилось так, что готово было разорвать грудь на части. В сознании царил настоящий бедлам.
— О, Аллах! Это чудо! Господин воскрес! — орал один из бородачей, так, что его ор больше напоминал рев дикого зверя; гримасы на лице складывались в какую-то дикую маску. — Господин, что с тобой? Господин, это я, Саид! Наиб[8] из Хараколо! — орущая и гримасничавшая фигура едва с ума не сходила от радости, с силой тыкая в себя рукой. — Я Саид, господин!
— Отойди от господина! — бородача кто-то схватил за рукав и дернул назад к каменной стене. — Не мешай ему! Разве не видишь, что он борется с демонами?! Шайтаннлар испытывают его силу. Лучше помолимся за него братья…