Полуночная Лили

Шеридан Миа

Я вдруг понял, что не хочу рассказывать ей о своей жизни. Я отвернулся, смущение из-за сложившейся ситуации овладело мной. Мне никогда никому не приходилось объяснять это. Подавляющее большинство людей и так все знали. Сказать об этом вслух, подобрать слова — означало каким-то образом взять на себя ответственность за это, и именно это заставляло меня колебаться. Если бы я рассказал свою историю, если бы я сказал правду, я был бы вынужден заявить об этом. До сих пор у меня не было причин делать это.

Возможно, в этом

было все дело, в странном отдалении от моей собственной жизни. С тех пор как меня приняли в команду, я стал частью бульварной прессы, и начал чувствовать, что принадлежу всему миру. Я начал прислушиваться к мнению и суждению широкой публики, описывающей мое существование. Это было неприятно и тяжело, и поэтому за последние три года, никто по-настоящему не узнал меня, возможно, даже я не знал, кем являюсь. Конечно, данной ситуации не помогали принятые мной решения — все, что я делал в эти дни, гарантировало обсуждение и осуждение, и об этом говорилось во всех заголовках. Все это было из-за… одиночества.

Но я не хотел сейчас об этом думать. Не хотел видеть разочарование и презрение на прекрасном лице Лили. Не хотел, чтобы эта девушка знала, какой я непутевый. Я хотел оставить все позади и насладиться моментом покоя, которого у меня не было много лет.

Взгляд Лили скользил по моему лицу, словно она пыталась прочесть мои мысли по выражению лица. Я отвернулся, снова посмотрев на ясное звездное небо.

— Сколько тебе лет, Лили? Ты живешь здесь всю свою жизнь?

Она немного помолчала, а затем ответила:

— Девятнадцать, почти двадцать, и да, я прожила в Колорадо всю жизнь. Я выросла недалеко от Теллурида.

Девятнадцать. Она была молода и казалась очень невинной… И, тем не менее, очень мудрой. Я был старше ее на шесть лет. Но сейчас это не имело никакого значения.

Я улыбнулся, мои глаза снова пробежались по ее прекрасным чертам и на мгновение задержались на полных губах. Интересно, будут ли они такими же теплыми, как и все остальное в ней, или по сравнению с моими будут прохладными?

— Расскажи что-нибудь о своем прошлом, — прошептала она.

Баш на баш.

Я пытался вспомнить какую-нибудь историю из детства.

— Я был бойскаутом. Заработал всевозможные награды. Был гордостью сто шестьдесят первого отряда.

От смущения у меня раскалывалась голова. Да, да, я был бойскаутом. Совсем вылетело из головы.

Лили засмеялась, падая назад и возвращая меня в настоящее.

— Я построю каменный храм в твою честь, как только ты покинешь этот лес.

Я рассмеялся.

— Если я покину этот лес. В недавнем прошлом мне явно требовалась помощь.

— Я сохраню твой секрет. Сто шестьдесят первый отряд не узнает об этом. — Она снова облокотилась на локоть и улыбнулась, и мое сердце забилось быстрее. — Тебе нравилось? Быть бойскаутом?

Я пытался вспомнить, но в последнее время моя память была слишком

туманной. Мне было трудно сконцентрироваться на конкретном событии. Но я мог… ощущать это. Быть бойскаутом. На мгновение я закрыл глаза. Да, да, мне это очень нравилось.

— Да, — наконец ответил я.

— Что еще? Что еще тебе нравится?

Прядь волос упала мне на глаза, Лили подняла руку и смахнула ее, а затем замерла, словно сделала что-то, чего не собиралась делать. Она моргнула, ее глаза встретились с моими.

— Прости, — сказала она, одергивая руку.

Я потянулся и взял ее руку в свою, сглотнув.

— Нет, пожалуйста, мне было приятно. Я не против, если ты прикоснешься к моим волосам.

Честно говоря, я хотел, чтобы она прикасалась ко мне везде и всюду. Хотел почувствовать теплое прикосновение ее пальцев к своей коже, хотел, чтобы она придвинулась ближе и легла рядом со мной, чтобы я мог почувствовать ее тело. Этот момент внезапно показался мне более интимным, чем все, что я когда-либо испытывал раньше, хотя мы даже не были раздеты. Мы даже не целовались.

Лили неуверенно вернула руку к моим волосам и запустила в них пальцы. Я застонал и лег на спину, закрыв глаза. Боже, как это приятно. Прошло очень много времени с тех пор, как кто-то… прикасался ко мне. Вечность… Она продолжала водить пальцами по волосам с явным любопытством, словно никогда раньше не касалась мужских волос. Возможно ли такое?

Чувствуя себя расслабленным и наполовину в трансе, я сказал:

— Я люблю спорт, особенно футбол, «Звездные войны» и джазовую музыку. Не обязательно все сразу. — Я одарил ее кривой улыбкой и приподнял бровь, прежде чем снова закрыть глаза. — И мне нравится старый джаз, знаешь, вроде Майлза Дэвиса или Колтрейна.

Руки Лили продолжали двигаться в моих волосах, заставляя меня вздыхать.

— Что еще? — прошептала она.

— Мне нравятся, э-эм, комиксы… Люблю музеи, фейерверки… путешествия. Люблю завтрак на ужин и… кинотеатры. Мне нравятся кинотеатры. Больше всего мне нравится быть в кинотеатре, когда там нет никого кроме меня. — Я почувствовал, что мог бы так заснуть. — Мне нравятся вторники.

— Почему именно вторники?

— Потому что больше никто не любит вторники. Я получаю его в свое распоряжение. Вторник — только мой.

Я каким-то образом понял, как губы Лили растянулись в улыбке, не открывая глаз.

— И метели. Я люблю зиму и метели. — Я сделал паузу. — Почему у меня такое чувство, будто я заполняю анкету?

Лили тихонько засмеялась, ее ногти легонько прошлись по коже моей головы. Я был наполовину спящим, наполовину возбужденным, и это было чертовски приятно.

— Что насчет тебя? Что тебе нравится, Лили? — Мне показалось, что у меня заплетается язык.

— Хмм, — сказала она, на мгновение замолчав. — Я люблю читать. И мне нравится история.