Полуночная Лили
Шрифт:
— О Боже, о Боже, — выдохнула она, приподнимаясь.
Наклоняясь, я взял один сосок в рот, а пальцем стал прикасаться и играть между ее ног. Через минуту она начала вращать бедрами и стонать, а затем кончила с задыхающимся криком и долгой дрожью.
Такая отзывчивая. Дух захватывает.
Ее глаза распахнулись, и она несколько раз моргнула, как будто не была уверена, что именно произошло. Я не смог удержаться от улыбки, когда снова поцеловал ее.
Наблюдение за тем, как она извивается от удовольствия, практически уничтожило меня.
— Направь меня, — сказал я. — Я не буду входить глубже, пока ты мне не скажешь.
Она подняла голову, обхватила меня пальцами и направила к своей киске. Затем она легла на спину и посмотрела мне в глаза, в том время как я ввел внутрь только головку члена, шипя от плотного прижатия ее тела.
— Господи, Лили. Ты чувствуешься так хорошо.
— Еще, — сказала она, и дрожь пробежала по моей спине, когда я толкнулся еще немного.
— Так нормально?
У меня перехватило дыхание. Мне так сильно хотелось вонзиться в нее, что я был в отчаянии. Она кивнула, но выражение ее лица стало страдальческим.
— Еще, — сказала она, но в ее голосе была нотка нерешительности. Когда я не пошевелился, она повторила это слово с большей силой. — Еще.
Я глубоко вздохнул, на секунду опустив лицо к изгибу ее шеи, а затем одним быстрым движением полностью вошел в нее, рыча от сильного, захватывающего удовольствия, точки света вспыхивали перед моими глазами.
Тело Лили напряглось, и когда я поднял голову, она закусила губу, а в ее глазах стояли слезы.
— Это самое худшее, — сказал я. — Я обещаю. Сейчас я все исправлю, хорошо? Ты доверяешь мне?
Ее глаза встретились с моими, и я почувствовал глубину момента. Это было нечто большее, чем физическое ощущение. Мне показалось, что наши сердца тоже соединились. Я никогда не испытывал этого раньше. Никогда.
— Да, — прошептала она, очень нежно касаясь моего лица. — Да, Бойскаут, я доверяю тебе.
Мое сердце сжалось, когда я почувствовал, как ее тело расслабилось. Я понимал, какой дар она мне преподносила — не только свое тело, но и ее открытое доверие, ее готовность быть такой уязвимой. Хотя инстинкт подсказывал мне толкаться и врезаться, я двигался медленно, осторожно, позволяя ее телу привыкнуть к моему.
— Лучше? — спросил я. — Так хорошо?
Она кивнула.
— Да, лучше. Приятное ощущение.
И я начал двигаться, входя и выходя, ее тело так плотно обхватывало меня, что я думал, что умру от удовольствия.
— Я люблю тебя, — говорил я между толчками. — Я люблю тебя.
И я действительно любил. Никогда никого не любил так, как любил Лили, и знаю, что никогда не полюблю.
— Я тоже люблю тебя, — прошептала она мне в ухо. Я почувствовал влагу ее слез на своей щеке и задался вопросом, почему она плачет, надеясь, что это из-за интенсивности момента. — Я люблю тебя, Бойскаут.
Вонзаясь в нее еще раз, мой живот напрягся, и я прижался к ней, пока мое тело содрогалось в
— Я люблю тебя, — повторил я снова, вращая бедрами, чтобы продлить удовольствие, а затем замер. — Я люблю тебя.
Я зарылся лицом в ее шею, вдыхая ее сладкий аромат, пока ее руки ласково двигались по моей спине, останавливаясь то тут, то там, пока она проводила пальцем по шраму на моей лопатке, который я не мог вспомнить, как получил. Мой мозг затуманился от счастья и удовольствия. Улыбаясь и целуя ее все еще влажную челюсть, я добрался до ее губ. Она тоже улыбалась. На вкус она была одновременно соленой и сладкой.
— Полуночная Лили, — прошептал я. — Моя Полуночная Лили. Ты в порядке?
Она мило улыбнулась и кивнула. Я поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти из нее, и она тихо хныкнула.
— Знаю. Эта часть мне тоже не нравится, — сказал я.
Я быстро сходил в ванную, где выбросил презерватив и вернулся в постель. Я снова лег и притянул Лили к себе, прижимая ее к своему телу. Она была мягкой, нежной и теплой.
— Ты пойдешь ко мне домой?
— Мы в твоем доме, — сказала она рассеянно, проводя кончиком пальца по моему соску, наблюдая, как он затвердел под ее прикосновением. Я вздрогнул.
— Нет, в мой настоящий дом. Я не имею в виду завтрашний день. Я имею в виду, через пару недель. Как только я… почувствую себя лучше. Ты вернешься со мной в Сан-Франциско?
На мгновение она замолчала, ее палец замер.
— Не могу. Моя мама… — легкое замешательство промелькнуло на ее прекрасных чертах, но затем оно исчезло, заставив меня задуматься, не померещилось ли мне это.
— Твоя мама могла бы поехать с нами. Черт возьми, я куплю твоей матери собственный дом.
Она улыбнулась.
— Она никогда бы этого не допустила. Это просто невозможно.
Я наклонил голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
— Лили, она не может ожидать, что ты будешь жить на краю леса всю оставшуюся жизнь. Что за жизнь у тебя здесь на самом деле?
— Ты не знаешь, на что похожа моя жизнь, — сказала она, ее голос звучал тверже.
Я вздохнул. Последнее, что я хотел делать, это противостоять ей или давить на нее после того, что мы только что сделали.
— Ты права. Я просто имею в виду… Разве тебе не одиноко?
Она поколебалась, прежде чем ответить.
— Да. Иногда. Но не сегодня вечером. — Она прижалась ближе, скрывая небольшой зевок. — Обними меня.
Я притянул ее крепче, целуя в макушку. Мы поговорим об этом через пару дней, когда я переживу самое тяжелое очищение из всех возможных. Мое тело напряглось от одной этой мысли. Но я побеспокоюсь об этом завтра. Сегодня вечером у меня была Лили. Я заснул, держа ее в своих объятиях, наш запах приносил мне счастье и комфорт.
В какой-то момент посреди ночи я проснулся, услышав ее тихое хныканье, и крепче прижал ее к себе.