Полуночная Лили

Шеридан Миа

— Мы припарковались на стоянке в нескольких кварталах от театра. Разговорившись о спектакле, мы свернули на боковую улицу, где горел только один тусклый фонарь. Именно тогда появился мужчина из дверного проема здания. — Райан взял мою руку в свою и сжал ее, чтобы дать мне знать, что он здесь. — Сначала я была просто сбита с толку, но могла сказать, что моя мать была напугана, и поэтому мне тоже стало страшно. Мы попытались развернуться и пойти в другую сторону, но он сразу же догнал нас. Затем приставил нож к горлу моей матери и потребовал денег.

— Боже, Лили, — сказал Райан. Я сделала паузу, когда подняла стакан с водой и сделала большой глоток, нуждаясь в перерыве.

—

Моя мать протянула ему свою сумочку, он высыпал все содержимое и взял то, что хотел. Но он еще не закончил с нами. А затащил мою маму в дверной проем и начал срывать с нее одежду… — я сделала глубокий, прерывистый вдох, заново пережив тот смутный ужас, который охватил меня тогда. — Я, конечно, плакала, а он продолжал говорить мне, чтобы я заткнулась, или он убьет мою мать. Я… — я начала дрожать, и Райан притянул меня к своей груди, издавая мягкие звуки утешения.

— Ты не обязана этого делать, Лили, если не хочешь.

— Я хочу, — настаивала я. — Я действительно хочу. — И, честно говоря, я не знала, смогу ли остановиться теперь, когда начала. Рассказывать эту историю было похоже на поезд, сошедший с рельсов. Я должна была довести ее до конца — казалось, что у меня не было выбора в этом вопросе. Тем не менее, было приятно окунуться в тепло тела Райана, когда я рассказывала это.

— Он изнасиловал ее. Он изнасиловал ее у меня на глазах, и я ничего не могла поделать. Я даже не до конца понимала, что происходит, только то, что он причинял ей такую жестокую боль. — Я почувствовала, как напряглось тело Райана, но он продолжал гладить меня по волосам. — Он оттолкнул ее в сторону… и он… он схватил меня. Его глаза были остекленевшими. Он начал срывать с меня одежду, точно так же, как сделал это с ней. — Руки Райана снова крепко обняли меня, и теперь я тоже чувствовала, как он дрожит. Райан, моя сладкая любовь. — Моя мать не двигалась, по крайней мере до тех пор. Как будто в ту минуту, когда он потянулся ко мне, она вернулась к жизни. Она начала кричать и царапать его. Я тоже кричала. Это было… — мои слова затихли, когда я вытерла слезы, которые начали капать. — Это было так, как будто мы попали прямо в ад из этого теплого, замечательного театра. — Я снова сделала паузу, глубоко дыша и пытаясь собраться с мыслями. — Мужчина поднес нож к лицу моей матери и начал наносить ей удары, снова и снова, и…

— Лили, Лили, — шептал Райан. — Милая Лили, мне так жаль. — Я уткнулась лицом в его грудь, мое сердцебиение участилось, дыхание вырывалось короткими рывками, пока сцена разыгрывалась у меня перед глазами.

— Там было так много крови, — выдохнула я в его футболку. — Я никогда не видела столько крови. Это был первый раз, когда я просто… ушла в себя. Я просто… — я втянула воздух.

— Я знаю, — сказал Райан. — Знаю. — Да, он действительно знал. Он понимал. Я глубже зарылась в его грудь, сосредоточившись на ровном ритме его сердца, на его успокаивающем мужском аромате. Он погладил меня по спине, бормотал утешающие слова мне на ухо и успокаивал меня, как будто точно знал, что делать, как будто он делал это сто раз до этого. Мое сердцебиение замедлилось, снова став устойчивым и ровным. Я, наконец, откинулась назад и посмотрела ему в лицо. Выражение его лица было наполнено такой нежностью, пониманием и невыносимой болью, которых я никогда не видела там раньше, даже когда он рассказывал мне о Холдене.

— Я не знала своего отца. По правде говоря, моя мать тоже его не знала. Она встретила его однажды на выходных, когда была на девичнике в Нью-Йорке. Она провела с ним ночь, а затем на следующее утро нашла обручальное кольцо, которое он спрятал в ящике ночного столика.

Месяц спустя она узнала, что беременна мной. Врачи говорили, что иногда такие вещи передаются по наследству, но я никогда не узнаю, как обстоят дела с той стороны.

Райан откинул назад прядь волос, упавшую мне на щеку.

— А знание помогло бы? Я тоже иногда об этом думаю. Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким, и я тоже мало что знаю о ее родственниках. Честно говоря, мало что знаю и о семье со стороны моего отца, кроме того, что большинство из них пьяницы или расточители. — Он вздохнул. — Не уверен, что это что-то бы изменило.

Я слегка улыбнулась ему.

— Возможно, было бы лучше иметь возможность обвинить кого-то.

Райан издал тихий смешок на выдохе.

— Тогда давай обвиним их. Они ничего не могут с этим поделать.

Я негромко рассмеялась.

— Хорошо.

Взгляд Райана скользнул по моему лицу.

— Тем не менее, она не умерла в тот день. Она выжила.

— Моя мать? Да, она выжила. Иногда я задаюсь вопросом, жалела ли она об этом. Но… да. Раньше она была красивой, а потом вдруг одна сторона ее лица оказалась ужасно изуродованной, по-настоящему изуродованной. Раньше… она любила гулять — всегда что-то планировала для нас: каникулы, однодневные поездки, спектакли, покупки. После этого она больше никуда не выходила. Мы переехали жить к моим бабушке и дедушке в их поместье, и она стала замкнутой. И она также не хотела, чтобы я куда-то выходила. Мама стала бояться мира и переживать, что со мной случится что-то ужасное. Меня на некоторое время положили в больницу. — Я покачала головой. — Сама я бы не справилась с тем, что на нас напали. — Я на мгновение прикусила губу. — После этого я была более чем счастлива оставаться с ней дома, где было безопасно. Я тоже боялась всего мира. Она забрала меня из школы, наняла частных репетиторов. Годами мы просто… цеплялись друг за друга.

— Но ты выросла храброй, не так ли? И хотела большего, чем тот маленький мирок, который создала для тебя твоя мать.

Я кивнула, почувствовав, как знакомое чувство вины сжимало мое горло.

— Да, — хрипло прошептала я. — Я хотела большего. Мы спорили. Мы тогда много ссорились.

— Это нормально, Лили. То, что ты чувствовала, было нормально.

— Я знаю… С точки зрения логики, я действительно это понимаю.

— Хотя от этого не становится легче.

— Да, не становится.

— В конце концов, твоя мать дала тебе больше свободы?

Я покачала головой.

— Мне снова стало плохо. На этот раз даже без какой-либо особой причины. — Я нахмурилась. — В любом случае, к тому времени мой дедушка, который был крупным специалистом в сфере недвижимости, купил Уиттингтон.

— Тебя послали в Уиттингтон? — выдохнул Райан.

Я кивнула.

— В то время было открыто только одно крыло. Оно выглядело иначе, чем сейчас. Сад все еще был прекрасен. Открытое крыло было чистым, и там было всего несколько пациентов, за которыми ухаживали. Мои бабушка и дедушка верили, что там я получу больше персонального ухода, чем где-либо еще.

Райан откинулся на спинку дивана, выглядя удивленным.

— Вау, Лили.

Я кивнула.

— Я знаю. Не могу вспомнить многое из того, что произошло, пока я была там. Они пичкали меня сильными лекарствами. Все было так расплывчато. — Я нахмурилась. — Но я пробыла там недолго. Мне стало лучше, и я поехала домой. И вскоре после этого умерла моя мать. Аневризма. Такая странная вещь.

— О нет, Боже, Лили. Детка, мне так жаль.

— Это снова отправило меня в себя. — Я сделала долгий, прерывистый вдох. — И я вернулась в Уиттингтон.