Полуночные тени
Шрифт:
К тому же Анегард вряд ли бросит отца в таком состоянии. Но это уже не для твоих ушей, капитан.
— А Азельдор — это сильно далеко?
Капитан задумался, шевеля губами.
— Боговорота два, пожалуй, от вас. Коли в дороге не задерживаться… а так и все три выйдет.
Три и выйдет, подумала я, скоро дожди зарядят, какой там "не задерживаться"!
— Капитан, — окликнул Аскола кто-то из псов, — там обозники…
— Иду, — отозвался Аскол. Сжал мою ладонь: — Так присмотришь? Чтоб поднялся до отъезда?
— Присмотрю, — пообещала
— Храни тебя боги, девушка.
Аскол развернулся и умчал. Наверное, с обозниками разбираться. А я пожала плечами и отправилась на кухню. Отвар для Марти уже должен был настояться.
Король еще пировал, а телеги обоза, одна за одной, уже ползли со двора прочь. Скатертью дорожка. Во дворе было тесно, суматошно, я пробиралась к казарме по стеночке, прижимая кувшин к груди — не уронить бы! Может, стоило подождать, но кто их знает, вдруг тут до вечера такая кутерьма будет.
Возле казармы Аскол отчитывал кого-то из своих — тихо и вроде бы спокойно, но парень то бледнел, то краснел и явно готов был провалиться сквозь землю прямо к бесам в преисподнюю, лишь бы от капитана подальше. Спасать парня от начальственного гнева я не стала. Молча прошла мимо. Аскол заметил, дернулся было навстречу, но покосился на провинившегося, скривился и продолжил пропесочку.
Марти спал, и я замерла, разглядывая нахмуренное лицо. Ишь ты, и во сне озабочен. Или кошмары снятся, как мне? Ой… я вдруг поняла, что мне-то как раз ничего не снится. Кажется… да, с той самой ночи, которую я провела дома. Я поставила на стол кувшин с отваром; донышко тихо стукнуло о доску столешницы. Марти вскинулся — даже, кажется, еще не проснувшись. Вояка!
— Ну, выглядишь ты получше, — ободряюще сказала я. — Вот, я принесла, выпьешь. Лучше понемногу, но чаще. Понял?
Марти вздрогнул. Уронил тяжело, как кирпич на ногу:
— Понял.
Так говорят… ну уж точно не с теми, кто хоть немного нравится. Не больно-то и хотелось, напомнила я себе. Ты, вообще, лекарка или кто? А раз лекарка, делай свое дело и уматывай, не мешай больному спать. Во сне выздоравливать легче.
— Если сны плохие снятся… — я запнулась: уточнять, что именно ему снится, мне решительно не хотелось.
— Нет, — он мотнул головой. Сказал задумчиво: — Вообще ничего не снится. Хорошо так, знаешь…
— Знаю, — вырвалось у меня. Сьюз, опомнись, оно тебе надо, с ним откровенничать?! — В общем, к утру постарайся все допить.
Я развернулась к двери. Уши горели.
— Погоди!
— Вечером загляну, — не оборачиваясь, пообещала я. Должен же кто-то будет принести ему ужин…
— Сьюз!
Я остановилась. А вот не стану оборачиваться! Еще чего не хватало…
— Спи, Марти. Попей лекарства и спи.
— Сьюз, я хотел… Извини, а? Вчера… я тебя обидеть не хотел…
Спокойно, девочка. Он всего лишь больной. А ты лекарка.
Я медленно, сквозь зубы, выдохнула:
— Марти,
И вовсе незачем выдавливать из себя извинения по слову, как… как… выскочив за дверь, я фыркнула: сравнения в голову лезли исключительно неприличные. Пропесоченный Асколом бедолага грузил на телегу какие-то тюки, самого капитана видно не было, и я, все так же по стеночке, пробралась обратно в кухню. Выдохнула:
— Ну хоть здесь можно не бояться, что тебе или лошадь на ногу наступит, или бугай одоспешенный…
— А уж вечером как тихо будет, — толстуха Берта сдвинула чугунок с кашей на край печки и сладко потянулась. — Есть будешь, Сьюз?
— Спрашиваешь!
Кажется, думала я, отправляя в рот первую ложку щедро сдобренной топленым маслом каши, жизнь потихоньку налаживается.
Отъезд короля я не увидела. Готовила отвары для его милости. Бабушка забегала, брала то одно снадобье, то другое, говорила, что может понадобиться еще. Я искала. Вздыхала: куда уж тут Анегарду ехать. Счастье баронессы, что король ее увез. Здесь нашлось бы немало желающих придушить эту подлюку без особых затей.
Но, как ни крути, а жизнь и впрямь налаживалась. Бабушка твердо обещала, что его милость поправится, и Ульфара можно больше не опасаться, и король со своей сворой наконец-то убрался восвояси… жаль только, что Анегард уедет. Знать бы еще, что за нежить в том Азельдоре… Хотя, скорей всего, никакой нет. Раз там мятежник засел, все страшные слухи вполне могут быть просто затем, чтоб отпугивать любопытных. Иначе, уж наверное, королевский маг разобрался бы…
В кухне было теперь пусто и тихо: девушки отмывали и вычищали замок после нашествия гостей. Оставив готовые отвары настаиваться, я собрала ужин для Марти. Подумала: хорошо, что им всем не до меня. Даже бабушке.
Я так соскучилась по тишине.
Марти сидел с ногами на постели и правил нож, и лицо у него было — будто в храме. А я от этого ножа сразу вспомнила наше с ним первое знакомство, и разговор с Гарником, а после — с Колином, и то, как оба они советовали мне держаться от опасного бродяги подальше. Интересно, Гарник тогда уже знал, что Марти и не бродяга вовсе, а королевский пес? Знал, наверное. Не зря ведь его милости так хорошо его приняли…
"С королевскими псами лучше не связываться, они беспутные, кроме службы ничего и не знают…"
Прав был, наверное, усатый обозник.
И Гарник, наверное, что-нибудь вроде этого в уме держал.
Марти провел ладонью по лезвию — нежно, как приласкал. Поднял глаза. Улыбнулся:
— Сьюз…
Оживает на глазах. Совершенно зря Аскол так за него трясся.
— Ужин.
Я сгрузила на стол миску с кашей и мясом, хлеб, творог, мед, огромную кружку с укрепляющим отваром. Марти заглянул в кружку, хмыкнул разочарованно.
— Это лекарство, — объяснила я. — Вижу, что тебе лучше, но пару деньков еще потерпи.