Полуночные тени
Шрифт:
Да уж, подумала я, зима будет невеселая.
Я осторожно переступила порог. Честно говоря, давно мне не было так… нет, не страшно — неуютно. И неловко. Кто бы там что ни говорил, но я вовсе не ощущала себя законной дочкой его милости. Потерянный ребенок, живущий себе почти что рядом с отцом… ха, ха и еще раз ха! Такие истории не для жизни. Не для обычной жизни. Бредни менестрельские.
Простой деревянный пол, стол, два табурета, сундук в углу. Дверь в спальню отворена, виден краешек кровати, застеленной меховым покрывалом. После
Я схватила бабушку за руку:
— Но ты ведь останешься со мной? Не бросишь меня?
— Что ты, девонька, — бабушка обняла меня, хмыкнула: — Глупенькая…
— Я боюсь! Я так… так домой хотела… а теперь…
— Ты и есть дома, — сказал Анегард. — Привыкнешь, ничего. — Добавил, невесело усмехнувшись: — И не бойся ты отца! Он, по-моему, сам тебя боится.
Утешил!
Весь следующий день замок стоял на ушах, а уж в кухне и вовсе был дым коромыслом. Мы с бабушкой насилу отвоевали себе угол стола и краешек печки! Кому свадебный пир, а нам — снадобья Анегарду в дорогу. Конечно, по большей части набралось из готовых, но кое-что пришлось варить. Варить, сгущать, крепить вином или брагой, чтоб хранились, нашептывать…
В самый разгар работы кто-то тронул меня за плечо. Я обернулась — Колин.
— Ты-то что здесь делаешь?! — удивилась я. — Случилось что?
— Здравствуй, Сьюз, — трактирщик, похоже, рад был меня видеть. — Все хорошо, не волнуйся. Тебе Рольф привет передает.
— И ты ради этого сюда пришел?! — ни в жизнь не поверю!
— Нет, конечно. Попросить кой-чего. Ну и вам с Магдаленой сказать… где она, кстати?
— Да здесь, в кладовку отбежала. Что сказать-то, Колин? Ох, знал бы ты, как я соскучилась!
— Не только ты, — чуть смущенно признался Колин. — У нас в деревне свадьба завтра, приходите. Староста наш дочку замуж отдает.
— Хенну?! — вот так новости! Задавака Хенна женихами перебирала так, будто ждала невесть какого принца перехожего. — За кого, Колин?
— Да за Рольфа же, — трактирщик смутился еще сильней, вздохнул, махнул рукой. Я знала, он считал, что Рольф — самая пара для меня. Да и не только он… — Слышала, Магдалена?
— Слышала, слышала, — проворчала бабушка. — Хлебнет с эдакой фифой.
— И то, — согласился Колин. — Я всегда говорил, жену не по красоте выбирать надо и даже не по приданому. Так придете?
Бабушка задумчиво почесала кончик носа.
— Нет, Колин. И рады бы, да тут нужны. Так что передавай от нас пожелания счастья и все прочее, что положено.
— И за привет спасибо, — я представила рядом Рольфа и Хенну, фыркнула. — Уж если Хенна согласна за кузнецом отстирывать, может, все еще у них и сложится!
— Сама-то не жалеешь? — напрямую спросил Колин.
Я помотала головой.
А что кольнула все-таки обида — так это понятно. Вон, аж три свадьбы завтра, а я…
Колин ушел, бабуля решила проводить его немного, расспросить о деревенских новостях. Спросила меня:
— Управишься?
— Конечно, — уверила я, — иди. Осталось всего ничего доделать. Ты и так весь день тут у печки, хоть отдышишься.
А сама подумала: очень кстати. Замешу вдобавок к остальному одну штучку лично от себя. Как раз, пожалуй, успею.
И — спать. А то от шума и духоты голова кругом идет, а завтра… Я тряхнула головой. Думать о завтрашнем дне решительно не хотелось. А что думать? Как ни крути, от судьбы своей не уйдешь, что напряла Прядильщица, то и встретишь. Бывает, конечно, когда лишь от тебя зависит, куда свернуть, но… в общем, завтра передо мной таких поворотов не ожидается, надо будет всего лишь прожить день так, как проживется.
А жаль все-таки, что Марти уже перебрался в казарму к Гарниковым ребятам и ел с ними. Хорошо, но все равно — жаль.
Вечером ко мне заглянул Анегард.
— Вот это кстати! — я втянула брата в комнату, закрыла дверь. — А то я уж думала, как бы тебя так поймать, чтоб никто не увидел.
— Зачем? — весело спросил братец. — Я всего лишь хотел узнать, как тебе спится на новом месте, а ты, оказывается, чуть ли не охотиться на меня собралась!
Эх, Анегард, и что ж мне так грустно от твоей веселости?
— Я тут для тебя приготовила кое-что, по секрету. Даже бабушка не знает! На, спрячь.
Маленькая тыковка-горлянка вид имела самый невинный. Куда невинней дорогих стеклянных флаконов и бутылочек. Анегард повертел ее в руках, спросил растерянно:
— Что это?
Я пригнула к себе его голову, зашептала на ухо. Братец захлопал глазами, потом рассмеялся — на сей раз от души, заразительно, так что я невольно разулыбалась в ответ.
— Ну, Сьюз!.. Он же тебе нравится, разве нет?
— Нравится, — призналась я. — А ты мой брат.
— Ну, спасибо, сестренка! — Анегард все еще смеялся, и я решилась. Попросила:
— Ты пригляди там за ним, ладно? Я понимаю, теперь… ну, отец, и вообще… но все равно. Зря я, что ли, его лечила?
— Пригляжу, — кивнул Анегард. — А ты не грусти, ладно?
Да уж постараюсь…
Старый барон, оглядев меня, недовольно поджал губы. Спросил:
— Неужели, Сюзин, ты не могла одеться более подобающим образом?
Я пожала плечами:
— Это самое приличное, что у меня есть.
На самом деле моя праздничная одежда очень даже мне нравилась. Широкая юбка в желтые и рыжие полосы, вышитая рубашка из тонкого отбеленного полотна, рыжая, в тон юбке, безрукавка. Учтя по-осеннему пронизывающий ветер, я прибавила к этому белую пуховую шаль и чувствовала себя вполне нарядной.