Полуночный Прилив
Шрифт:
Удинаас смотрел вслед им двоим, идущим вниз по улице, сворачивающим за угол.
Где-то позади послышались крики Эдур, шум топающих ног.
Раб обнаружил себя стоящим у трупа Рулада. Смотрящим на свернутую под нелепым углом голову, на руки, крепко держащие меч.
Он ждал, когда рот распахнется и снова раздастся безумный смех.
— Самое странное оружие, мною виденное. Проклятие!
Серен мигнула. — Что?
— Но он был хорош, с таким-то мечом. Еще пять лет —
— Что?
— Тисте Эдур.
— Эдур?
— Ладно. Вот и они.
В дальнем конце аллеи прятались шестеро. Две женщины, четверо мужчин. Все в багряных кольчугах. С обнаженными клинками. С кровью на клинках. Один, в более легких, чем у других, доспехах и с какой-то диадемой в левой руке, выступил вперед.
Что-то произнес на никогда не слышанном аквитором языке.
Железный Клин ответил неразборчивым рыком. Подтащил Серен поближе. Говоривший, казалось, перешел на язык жестов. Воздух вокруг него замерцал.
— Подружка, Корло открывает садок. Мы пройдем через него и при удаче ни на кого не наткнемся. Не спрашивай, далеко ли мы уйдем. Достаточно далеко. Надеюсь.
— Куда? Куда мы пойдем?
На месте глухой стены распахнулась черная пасть.
— В Летерас, аквитор. Помнишь, я говорил о ждущей нас ладье?
«Самое странное оружие… Чертовское везение».
— Он умер?
— Кто?
— Он умер? Ты убил его? Того Тисте Эдур?
— Точно, подружка. Он нам мешал. Могли подойти другие.
«О, нет».
Рвота полилась на песок.
По крайней мере вопить перестал, подумал Вифал. Он ждал, восседая на травке как раз у линии пляжа, а молодой Эдур, стоя на четвереньках, дергался, извивался, кашлял и плевал.
Неподалеку нахты — Писк и Хруст — дрались за кусок плавника, который уже рассыпался на крошки от их усердия. В последнее время их игры стали слишком разрушительными, так что кузнец стал подозревать, не ощущают ли они его настроение. Или это одиночество сделало их безумными? Похоже, и то и то правда.
Он презирал религию. Не шел по пути всяких там богов. Властители хуже бешеных зверей. Хватает и того, что на ужасающие зверства способны смертные; он не желал иметь ничего общего с их бессмертными и неизмеримо более сильными подобиями.
Этот сломанный божок в кривой палатке, вечная его боль, одуряющий дым от разбросанных по жаровне семян… все та же песня. Страдание стало знаменем, знаком желания погрузить в пучину собственного убожества весь мир. Нет, все миры. Ничтожество и ложное бегство, боль и безумная сдача. Все та же песня.
Вифал потерялся на этом островке посреди
Построй гнездо.
И яростно развали.
Обезьяньи морды скалились в молчаливом, судорожном хохоте.
Трое шутов повторяли свое представление много, много раз. Какой в нем смысл? Какой очевидный урок он не в силах постичь, будучи слишком слепым и тупым?
Эдурский парень опустошил желудок. Поднял голову. Глаза словно прилипли к костям, их полнили боль и страх. — Нет, — прошептал он.
Вифал отвернулся, глядя на берег.
— Хватит… больше не надо…
— Увы, здесь не хватает закатов, — пробормотал кузнец. — Или рассветов?
— Ты не знаешь, на что это похоже!!!
Ветер унес крик Эдур. — Гнезда стали более изящными. Думаю, он стремится к совершенству формы. Ровные стены, треугольный вход. Шлеп все разрушает. А мне что делать?
— Пусть заберет проклятый меч. Я не вернусь. Туда. Не вернусь, и даже не думай уговорить.
— Ничего не могу сделать. НИЧЕГО.
Рулад полз к нему. — Ты сделал меч! — прошептал он обвиняюще.
— Огонь, молот, наковальня, корыто с водой. Я сделал мечей больше, чем могу сосчитать. Просто железо и пот. Думаю, это были сломанные лезвия. Те полоски. От какого-то узкого, длинного ножа. Два куска, черных, хрупких. Просто обломки. Интересно, где он их раздобыл?
— Все ломается, — отозвался Рулад.
Вифал оглянулся: — Да, парень. Все ломается.
— Ты сможешь.
— Что смогу?
— Сломать меч.
— Нет. Не смогу.
— Все ломается!
— И люди в том числе.
— Это нехорошо.
Вифал пожал плечами: — Давно не видывал ничего хорошего. Думаю, он обкрадывает мой разум. Говорит, он мой бог. Говорит, я должен всего лишь преклониться пред ним. И все станет ясно. Скажи, Рулад Сенгар, для тебя все ясно?
— Это зло — оно твоей работы!
— Разве? Может, и так. Я принял эту сделку. А он солгал. Видишь ли, он обещал меня освободить, едва я окончу меч. Рулад, он лжет. Постоянно. Теперь я знаю. Этот бог лжет.
— У меня есть сила. Я император. Я взял жену. Мы начали войну. Летер падет.
Вифал махнул рукой в сторону суши. — И он ждет тебя.
— Они страшатся меня.
— Страх рождает подобие преданности. Они пойдут за тобой, парень. Они прямо сейчас ожидают твоего возвращения.
Рулад вцепился ногтями в собственное лицо. Плечи его задрожали. — Он убил меня. Человек — не летериец, совсем не летериец. Он убил нас. Семерых моих братьев. И меня. Он слишком… быстрый. Кажется, едва пошевелился, а семеро наших уже вопят и умирают.