Полупрозрачная
Шрифт:
– Уж, наверное, вызвали.
– Бедный водитель не справился с управлением?
– Может, она сама бросилась под машину?
– Водила, может, пьяный?
Мне стало немного неловко за своё глупое поведение, когда я была Ренатой. Вокруг моей фигуры вспыхивало тяжёлое свечение в виде оранжевых листьев папоротника – это волны стыда выделялись из меня. Понятно, что у людей происходит то же самое, только они не видят подобное.
Я почувствовала лёгкие вибрации, исходящие от девочки Ангелины. Похоже, малышка пытается познакомиться со мной. Её ещё нет среди людей, а меня уже нет среди них.
Машины с ревущими сиренами и сверкающими красно-синими огоньками направлялись к нам. Толпа расступилась и замолкла.
Альберт заботливо обнял за плечи Ангелину. От страха она внезапно бросилась в его объятия – Альберт еле удержал равновесие. Машина скорой помощи остановилась прямо возле них. Фельдшер в белом халате закончил осмотр тела погибшей, тут же подошёл к Ангелине. Расспросил её, попытался подвести к распахнутым дверям скорой. Ангелина закапризничала, не желая освобождаться из объятий Альберта.
– Надо ехать, детка, срочно в больницу, – уговаривал её фельдшер. – Боюсь, как бы не было поздно.
Альберт при виде такого упрямства повернулся вместе с беременной, бережно повёл её к скорой. Ангелина, подняв лицо, с грустной улыбкой взглянула в глаза Альберта. Она вся дрожала; отрывая руки от его куртки, со свистом процарапала ногтями по поверхности капроновой ткани, словно прошлась по нервным струнам.
– Всё будет хорошо. Не бойся.
Фельдшер покосился на беременную.
– Тебе же говорят, что всё будет хорошо, – сказал он, помогая Ангелине удобно расположиться внутри салона, и раздражённо пробурчал: – Сколько работаю, так и не привык к истерикам беременных.
Когда машина скорой помощи с Ангелиной отъехала, Альберт ещё секунду стоял на месте как вкопанный и задумчиво смотрел вслед. Я видела беспокойные вибрации в виде чёрно-красных волн, исходящих от него. Да, плохой исход он вообразил.
– Иди сюда, будем разбираться! – скомандовал человек в форме.
Не колеблясь Альберт направился к милицейской машине. Собравшиеся у места трагедии люди продолжали пристально следить за ним. А я наблюдала, как поток звучных пересудов человеческой речи в виде грязно-серого облака хлынул в его спину. Но люди не видели, что на душе у Альберта стало ещё хуже, и не понимали, что они таким образом бьют друг друга.
Он с растерянным видом стоял перед милицейской машиной. Сзади к нему подошёл крупного телосложения мужчина, тоже в форменной одежде, с одутловатым лицом.
Раздувая ноздри и небрежно положив руку на плечо Альберта, он произнёс хриплым голосом:
– Садись в машину.
С трудом сохраняя спокойствие, Альберт неспешно устроился на заднем сидении милицейского автомобиля. По-видимому, его душило волнение: произошло непоправимое и у него рушится жизнь.
Внезапно Альберт начал вглядываться в осеннюю улицу через окно машины, очевидно, с желанием вновь увидеть меня, Полупрозрачную. Обеспокоенная его внутренним состоянием, я откликнулась пульсацией. Альберт почувствовал мои импульсы, и его передёрнуло.
Один милиционер с усердием замерял всё вокруг тела, покинутого мной, и старательно записывал.
А другой, молодой, худощавый, досматривая карманы одежды погибшей, обнаружил ученический билет и возбужденно
– Смотрите, что я нашёл! Оказывается, она Любятова Рената Васильевна, учащаяся кулинарного училища номер один.
– Это уже хорошо, что есть такой документ. Личность устанавливать нет необходимости, – прохрипел мужчина в форме из машины.
Лицо Альберта сосредоточилось, дыхание участилось при словах «Любятова Рената Васильевна». Он снова оживился и начал искать меня. Ощутив это, я мягким свечением скользнула по его лицу. Сгустила свою прозрачность до видения его зрением. Он смотрел на меня заворожённо, забыв обо всём на свете. Чувствовалось, что приятные волны от меня прошлись по нему…
– Мы всё закончили, а где скорая-то… за телом? – обратился молодой к своему коллеге, видимо старшему по званию.
Всплыло в памяти, как пять лет назад мой двоюродный брат Жорик, отслужив в армии, вернулся младшим лейтенантом. Тогда на его погонах было по одной маленькой звёздочке. А у этого толстяка-милиционера с одутловатым лицом целых четыре. Всё ясно: две звёздочки – лейтенант, три звёздочки – старший лейтенант, четыре – капитан. Выходит, толстяк капитан.
На мои противоречивые вибрации отозвался внезапно Проводник. До меня дошёл ясный и узнаваемый сигнал, исходивший от дорожки, связанной с ним. Вибрации Проводника дышали энергией и силой. Он немедленно спустился ко мне, и я с удивлением созерцала его сосредоточенность, а своей суровостью он меня немного пугал. В то же время в его облике таилась загадка. Ощутив вибрации безусловной любви, исходившей от него, я успокоилась. И Проводник начал объяснять:
– Ваш встреча с Альбертом предопределена ещё до того, как случилась трагедия. На самом деле произошедшие события выглядят как математическое представление реальности, достигающее своей конечной цели в той или иной форме. И тебе не просто так пришло воспоминание о твоём двоюродном брате Жорике.
Проводник взмахом развернул борт плаща, который внезапно превратился в экран, и направленно блеснул по экрану серебристым лучом.
– Смотри!
Замерев, я с любопытством наблюдала.
«Накануне Альберт позвонил моему двоюродному брату.
– Привет, слушаю тебя внимательно, – ответил дружелюбно Жорик.
– Мой сосед недавно вернулся из армии. Хороший парень. Я и его пригласил на свой юбилей, – объяснял Альберт, будто оправдываясь. – Ему девушка нужна… У нас у всех пары есть. Знакомиться на улице просто так вроде стесняется. Может, у тебя есть какая-нибудь свободная девушка?
Поначалу Жорика такая просьба рассмешила.
Затем он произнёс лукаво:
– Есть у меня сеструха двоюродная… Я, правда, её видел последний раз, когда из армии вернулся. Наши матери родные сёстры. Они в своё время круто поссорились, потом снова помирились. Мать говорила, что Рената такая красавица, прям невестой стала. Попробую тётке позвонить».
Значит, мой упитанный и курносый брат Жорик оказался мужем Ангелины. Теперь меня озадачил предполагаемый вариант развития событий, если бы я попала на празднование дня рождения Альберта. С трудом пришлось принять эту правду. Сегодня Альберту исполнилось двадцать пять земных лет, а я прожила восемнадцать.