Полураспад
Шрифт:
– Вы мне верите, Иван Иосифович? По электризации спутников в свое время сотню раз было в открытой печати... Откуда такая жесткость? Даже если Алексей Александрович, человек предельно сдержанный в обыденный жизни, там сорвался и наговорил на себя что угодно...
– Анна настойчиво заглянула в темные глазки академика.
– Есть же у них какая-то опора?
– Милая Анна, вы знаете, я биолог. Океан - моя стихия. А вы физик, я думал, вы как раз разобрались. Я помню, с ним работали физики из универса... парни из НПО механики...
– С парнями мы беседовали. Они
– Обратитесь к ним официально. Вы, как директор, обеспокоены арестом вашего сотрудника. Попросите дать заключение, является ли данная тема по-прежнему закрытой.
Кунцев, подавшись вперед, еле слышно сказал:
– Они уже написали, что является...
– Вот так, да?!
– Муравьева шлепнула ладонью себя по колену.
– Но почему? Почему?!
Кунцев достал платочек, вытер лысину. И заговорил о другом:
– Мой отес, милая Анна, имел две отсидки, но по его рассказам я понял: при Берии хоть работать давали за колючей проволокой... Деньги были, материалы... Если эти хотят снова свои щупальса распустить, то пускай хоть помогают науке...
– Он запнулся, помотал сверкающим шаром головы.
– Что я, собственно, говорю? Какая профанасия...
Муравьева заехала на работу к Брониславе. Та сидела с Шурочкой перед экраном компьютера.
– Бронислава Ивановна, как ваш адвокат?
Бронислава рывком поднялась, уронила стул, схватила обеими руками руки гостьи.
– Он прорвался к Алеше! Алеше немного лучше! Но дело еще не дают для ознакомления.
– От Брониславы шел жар, ей следовало сменить эту кофточку. Но женщина, видимо, жила как во сне.
– А сколько он запросил?
– Тысячу долларов. Вот добываем, работаем...
– Бронислава горько усмехнулась.
Анна не поняла смысла ее слов.
– Чтобы ваш адвокат поглубже вник в суть дела, передайте ему еще это.
– Анна сунула жене Левушкина-Александрова несколько листков бумаги, обняла и поехала к себе, в Академгородок.
Она никогда не понимала, почему Алексей, умный, талантливый, воспитанный мальчик, женился на такой халде. Но любовь зла, сказала себе Анна. "Ты же любила когда-то труса Ильку Газеева..."
Вечером с этими бумагами Бронислава побежала к адвокату. И только сейчас с неприятным чувством заметила, что его офис располагается в непосредственной близости от зданий УВД и ФСБ.
Евгений Яковлевич Чуев сидел за столом и говорил с некоей бедно одетой старухой. А Бронислава как бы заново разглядывала его. Юноша с усиками над тонким ртом, с черными, как маслины, блестящими глазками, с тихим голосом человека, привыкшего говорить много и доверительно, увидев Брониславу, смутился, скомкал разговор со старухой, и вскоре они с Брониславой уже сидели, как заговорщики, на улице, в его машине.
Включив радио, как если бы он боялся подслушки, Евгений Яковлевич вопросительно глянул на Брониславу. Та подала ему бумаги:
– Наши сказали, может пригодится.
"Мы, физики и биофизики, работающие в академических институтах, считаем, что в любом следствии возможны ошибки. Но, чтобы не произошло
Еще раз разъясняем: стенд в Китае должен был быть небольших размеров. Вакуумный объем, имитирующий космос, не превышал сорока ведер! Размер спутника - не больше человеческого кулака..."
Адвокат начал листать очередное коллективное письмо ученых, наткнулся на фразы про телевидение, про широкую мировую общественность, международный суд и испуганно глянул на Брониславу:
– Не надо их пугать! Не надо телевидения, мировой общественности!.. Будет только хуже!
– Хуже не будет!
– воскликнула жена арестованного профессора.
– Что еще может быть хуже?
– Может быть, - прошептал юноша и оглянулся на прохожих. И почти на ухо сказал Брониславе: - У меня особый контакт с одним из следователей... Она женщина, капитан...
– Правда?!
– вскинулась Бронислава.
– Женщина должна понять! Как ее зовут? Ну, говорите, говорите!!!
– Татьяна Николаевна, - нехотя ответил адвокат.
– Но не вздумайте...
Бронислава не слушала его.
– Хорошее имя. Поговорите с ней немедленно! Почему не пускают меня к нему? Ведь дело закончено? Почему не переводят в больницу?
– Тс-с... я все сделаю, вас пустят... В больницу не переводят, потому что в тюремной лежат уже осужденные, а ваш муж пока только подследственный!
– Он, оглядываясь, захихикал.
– Я согласен - циники!
– Значит, пусть лучше умрет?
– Тс-с, я все сделаю. Мы им рога обломаем. Вы... бумажки принесли?
– Какие еще бумажки?.. А-а...
– наконец вспомнила Бронислава и подала ему почтовый конверт.
– Только здесь еще не все... половина... Я постараюсь...
– Да уж постарайтесь.
– Адвокат моргнул черными масляными глазами. Сами видите, с каким Минотавром боремся...
22
Уже поздно ночью к Муравьевой забежала Шура Попова. И, когда заговорили об Алексее Александровиче, Шура, чтобы скрыть смятение, звонко расхохоталась и поведала, как они с Брониславой Ивановной добывают деньги для адвоката.
В архиве хранятся подшивки областных газет за дальние 30-е, 40-е и 50-е годы, где встречаются ужасные заметки о том или ином человеке, потомки которого и поныне живут в нашем городе. В заметках критикуются хозяйственные работники за воровство, мелкие начальники за халатность в работе, а кое-кто и за преступные прегрешения.