Полузабытая легенда

Халимендис Тори

— К Карлу ходила? — деловито спросила она.

— Он сам приходил. Сказал, что разрывает договор.

— Плохо дело, — брови Литы сдвинулись к переносице. — Подарки хоть не забрал? И деньги?

Я улыбнулась сквозь слезы. Почему-то мысль о Карле, требующем назад свои подношения и сражающемся за них с моими родителями, не желающими выпускать то, что уже полагали своим, из рук, насмешила меня.

— Деньги отец забрал. И ушел.

— Пить, — уточнила очевидное Лита.

Я кивнула.

— Плохо, что ты в свое время стала ходить в наш храм, — продолжала подруга. —

Хотя никому и в голову не могло взбрести, что ты — Прорицательница.

— Да какая из меня Прорицательница, — досадливо отмахнулась я. — Три предсказания за всю жизнь: одно видение и два смутных ощущения. Этак храмовники годами будут ждать моих пророчеств. Может, они разберутся и отпустят меня?

Но подруга мои надежды не разделяла. Напротив, услыхав мои слова, она забеспокоилась еще сильнее.

— У тебя даже видение было?

— Ну да, с тобой и с лошадью, — ответила я, не понимая, к чему она клонит.

— Совсем худо.

— Да почему же? — не выдержала и вспылила я. — Если бы не мое видение, ты погибла бы под копытами!

— Дара, — Лита взяла меня за руку, — не обижайся, но ты ведь ничего не знаешь о Прорицательницах.

— Кроме того, что они все вымерли, — пробурчала я.

— Их никогда и не было много, — тихо произнесла подруга. — А если учесть, что почти все они умирали бездетными, то в каждом поколении их рождалось все меньше и меньше. Храмовники уже полагали, что больше Прорицательниц не будет, ведь после смерти последней из них обнаружить новую так и не удалось. Потому-то они и вцепятся в тебя.

— Но я ведь действительно не умею предсказывать по заказу, — растерянно прошептала я.

— Прорицательницы — не гадалки, которые пытаются угадать судьбу. Они видят опасность и могут предостеречь от нее. А в храмах им давали настои особых трав, чтобы обострить восприятие. Бедные девушки быстро сходили с ума, зато их видения становились более частыми, яркими и отчетливыми.

Несмотря на теплый летний день меня затрясло в ознобе.

— А ты откуда это знаешь?

— У моего дедушки был брат-храмовник. Скончался он в нашем доме и после него остались кое-какие книги. Мне было любопытно, вот я и полезла их читать.

— И ничего не сказала мне, — обиженно вставила я.

— Я вообще никому ничего не сказала, мне было страшно. И потом, мне и голову не могло взбрести, что у тебя есть дар!

— Мне тоже, — понуро согласилась я. — И что теперь мне делать?

— Бежать! — голос подруги прозвучал решительно.

— Но как? И куда?

Я пребывала в растерянности. Пусть на мои плечи с юных лет и легли заботы о родителях, но я полагала себя абсолютно неприспособленной к самостоятельной жизни. И я никогда не покидала столицу. Но Лита, не утратившая в тяжелую минуту способность быстро соображать, мигом составила план побега.

— Уйдешь из города, как только рассветет. Если встретятся попутчики — говори, что осталась сиротой и добираешься к тетке, меньше расспросов о семье будет. Плохо вот, что папаша твой деньги забрал, ну да ладно, есть у меня кое-какие сбережения, отдам их тебе.

— Не стоит, — тихо возразила я.

— Стоит! —

сверкнула глазами подруга. — И не смей со мной спорить! Да, вот еще: те безделушки, что надарил тебе Карл, не помешало бы забрать, авось что из них и продать сумеешь. И самое важное: надо изменить тебе внешность!

Я ахнула.

— Это еще зачем?

— Чтобы тебя тяжелее было опознать, — снисходительно пояснила подруга. — Храмовники через три дня кинуться тебя искать. Повезло еще, что родители твои, скорее всего, не станут бить тревогу, обнаружив, что ты пропала. Да и вряд ли заметят твое исчезновение до завтрашнего вечера, покуда не проголодаются и не удивятся отсутствию ужина. А вот когда ты не появишься в храме, твои описания — хорошо еще, если не портреты — точно уж облетят всю страну. Лучше всего, конечно же, было бы тебе переодеться в парня, да только тебя вмиг раскусят. Потому мы выкрасим тебе волосы. Можно в рыжий — луковой шелухой, а можно и в темный — ореховой настойкой. В темный, наверное, даже лучше, он меньше внимания привлекает. Опять же, старше казаться будешь.

И Лита засуетилась, разыскивая необходимое для покраски. Я же тем временем вернулась домой, дабы собрать вещи. Матушка, все еще сотрясающаяся в рыданиях, не обратила на меня ни малейшего внимания. Вот мать Литы, некстати вернувшаяся домой как раз когда мы смывали с моих волос краску, выслушала мою историю с сочувствием. Более того, она напекла мне в дорогу пирожков и дала несколько золотых.

— Уж чем богаты, — вздохнула она. — Береги себя, девочка.

Лита сунула в узел с моими платьями еще и оставшиеся от бывшего храмовника книги.

— Вдруг прочтешь в них чего нужного, — пояснила она.

Рано утром мы с подругой распрощались у городских ворот. Из глаз у обеих текли слезы, которые мы даже не посчитали нужным вытирать.

— Быть может, мы еще встретимся, — прошептала Лита, обнимая меня в последний раз.

— Волею богов, — ответила я, хотя надежда на эту встречу была, прямо сказать, совсем невелика.

И пусть я ни разу не обернулась, выйдя за ворота, я знала, что Лита смотрит мне вслед и беззвучно шепчет молитвы одними губами. Меня же ждала неизвестность, страшащая порой не меньше, нежели плачевная судьба, уготованная Прорицательницам в храме…

Огонь, весело плясавший в центре пещеры, едва рассеивал полумрак в том углу, где мы устроились. Спящий рядом со мной Келебран внезапно приподнялся на локтях. Переход от сна к бодрствованию произошел столь мгновенно, что я только и могла, что в который раз подивиться необычности нашего с Диего попутчика — было в его реакциях и действиях нечто невиданное мною ранее.

— Смеркается, — произнес блондин. — Диего, просыпайся. Риона, вы так и не уснули?

И он укоризненно покачал головой. Я бросила взгляд на вход в пещеру. Сквозь узкую длинную щель невозможно было разобрать, что именно происходит снаружи, как, впрочем, и определить время суток, но я уже привычно поверила Келебрану. Раз он сказал, что наступают сумерки, значит, так оно и есть. Диего был прав, говоря о том, что чутье ни разу не подводило его друга.