Полвойны
Шрифт:
Блеснул металл, и Рэйт дернулся прочь, почувствовал жжение на лице, что-то царапнуло по его шлему и сбило его набок. Он протиснулся мимо копья, попытался вколотить свой щит в рычащее лицо, но запутался и понял, что от щита остались одни обломки – две доски свисали с погнутого обода.
— Сдохни, падла! – прорычал он, но вместо слов из-за клина вылетела лишь бессмысленная слюна, и он замолотил по шлему, пока тот совершенно не смялся. До него дошло, что он бьет по стене, выбивая серые выемки в камне, рука гудела от ударов.
Кто-то оттащил его. Колючка,
Огромный меч рассек влажный воздух, расколол щит и в фонтане крови отбросил в стену человека, который его держал. Рэйт знал этот меч. Он носил его три года, прижимал к себе сильнее, чем любовницу в темноте, заставлял его петь от точила.
Гром-гил-Горм, громадный, как гора, шагнул вперед. Дюжины наверший – позолоченных и с драгоценными камнями – заблестели на длинной цепи. Его щит был черным как ночь, а меч – блестящим, как Отец Луна.
— Ваша смерть идет! – взревел он, так громко, что, казалось, где-то глубоко затряслись сами кости Оплота Байла.
Храбрость бывает хрупкой. Если паника охватывает человека, то распространяется быстрее чумы, быстрее огня. Воины Верховного Короля были согреты и счастливы за крепкими стенами, и не ждали от этой ночи ничего хуже жестокого ветра. А теперь из шторма восстал Ломатель Мечей во всей своей боевой славе, и все как один они сломались и побежали.
Колючка сразила одного топором, Горм попал другому по загривку и расквасил его лицо об стену. Рэйт выхватил нож, бросился на спину бегущего воина и колол, колол, колол. Потом бросился за другим, но ноги уже не слушались. Он сделал, качаясь, один или два неверных шага, оттолкнулся от стены и упал.
Все вокруг казалось размытым. Рэйт попытался встать, но колени не держали, так что он уселся. Клин выпал, и рот теперь болел, в нем чувствовался вкус дерева и металла. Чьи-то ноги протопали мимо. Рядом лежал человек и смеялся над ним. Его задел чей-то сапог и перевернул с глухим звуком. Мертвец, который смеялся ни над чем. Смеялся надо всем.
Рэйт зажмурил глаза, открыл их.
Сорьёрн добивал раненого копьем так спокойно, словно сажал семена. В малые ворота все еще с громким топотом вбегали люди, обнажая оружие и перешагивая через трупы.
— Всегда хочешь быть первым в бою, а, братец? – Ракки. Он расстегнул пряжку, стащил шлем Рэйта и наклонился, чтобы взглянуть на новый порез. – Делаешь все возможное, чтобы из нас двоих только я оставался красавцем?
Рэйту было трудно выговаривать слова больным языком.
— Тебе в этом любая помощь пригодится. – Он отмахнулся от брата и с трудом встал, пытаясь избавиться от сломанного щита, пытаясь избавиться от головокружения.
Оплот Байла был громадным, и за вздымающимися эльфийскими стенами расположилось множество крытых соломой и сланцем зданий. Кругом раздавались крики и грохот, гетландцы и ванстеры прорубались через крепость, как хорьки через кроличий садок, вытаскивая людей Верховного Короля из всех укромных местечек. Они стекались вниз по длинному пандусу,
— Мы вас выкурим, если придется! – крикнул Отец Ярви перед дверьми. Как и вороны, министры всегда прибывают, когда бой уже закончен, и им не терпится покопаться в том, что осталось. – У вас есть шанс сразиться!
Из-за двери донесся приглушенный голос:
— Я как раз надевал доспехи. У них сложные застежки.
— Человеку с большими пальцами бывает сложно застегивать маленькие застежки, – признал Горм.
— Ну вот, надел! – раздался голос. – Есть среди вас знаменитые воины?
Отец Ярви вздохнул.
— Здесь Колючка Бату, и Железный Король Утил, и Гром-гил-Горм, Ломатель Мечей.
Из-за двери послышалось удовлетворенное ворчание.
— Принять поражение от таких выдающихся людей не так горько. Согласится ли кто-нибудь из них сразиться со мной?
Колючка села на какие-то ступеньки поблизости, и сморщилась, когда Мать Скаер сжала порез на ее плече, заставив потечь кровь.
— Я для одного вечера достаточно подралась.
— Я тоже. – Горм передал щит Ракки. – Пускай пламя возьмет этого неготового дурака вместе с его доспехами на маленьких застежках.
Рэйт сделал шаг вперед. Его палец поднялся. Его рот произнес:
— Я сражусь…
Ракки поймал его за руку и утащил обратно.
— Нет, не сразишься, братец.
— В жизни только смерть неминуема. – Король Утил пожал плечами. – Я сражусь с тобой!
Отец Ярви выглядел испуганным.
— Мой король…
Утил заставил его замолчать одним взглядом светлых глаз.
— Быстрые бегуны украли всю славу, теперь и я получу свою долю.
— Отлично! – раздался голос. – Я выхожу!
Рэйт услышал, как щелкнула задвижка, и двери широко раскрылись. Стукнули щиты, когда воины выстроились полукругом, чтобы встретить атаку. Но во двор вышел лишь один человек.
Он был огромным, с одной стороны его мускулистой шеи вилась татуировка. На нем была толстая кольчуга с гравированными пластинами на плечах и множество золотых колец на бугрящихся мышцами предплечьях. И Рэйт одобрительно проворчал, поскольку этот человек выглядел достойным того, чтобы с ним сразиться. Он беспечно засунул большие пальцы за портупею с золотой пряжкой и насмешливо, с геройским презрением посмотрел на полумесяц щитов.
— Ты король Утил? – Он фыркнул, и из его широкого ровного носа вылетело облачко тумана. – Ты старше, чем пелось в песнях.
— Их сочинили некоторое время назад, – проскрипел Железный Король. – Тогда я был моложе.
Некоторые на это засмеялись, но не этот человек.
— Я Данверк, – прорычал он, – которого зовут Быком. Я предан Единому Богу, верен Верховному Королю и я – Спутник Светлого Иллинга.
— Это доказывает лишь, что ты одинаково плохо выбираешь друзей, королей и богов, – сказал Отец Ярви. На этот раз смех был громче, и даже Рэйту пришлось признать, что это достойная шутка.