Полярная фактория
Шрифт:
И, действительно, с такой бухгалтерией — милости нет — не долго и до уголовного кодекса.
Все это показывает, как скверно работает аппарат правления Комсеверпути. А к нему, поставленному для обслуживания важнейших хозяйственных и политических задач, должны быть пред’явлены особо серьезные требования, ибо всякий его промах вырастает в вопрос огромной важности на месте, в тундре.
Все эти бухгалтерские „шуточки“, если даже они просто головотяпство, то об’ективно граничат с вредительством, подрывая в глазах туземного населения авторитет факторий, смазывая их огромную хозяйственную и политическую роль давая пищу для агитации кулацких элементов.
У нас
Мы могли бы настрелять дичи и наловить рыбы, но для этого нужно иметь свободное время, которого у нас абсолютно нехватает.
Переноска грузов, стройка, подсчет, налаживание хозяйства — сбивают с ног. Урвали один денек и совершили деловую прогулку, которую я опишу в следующем очерке, однако это сказалось на ходе работы. Временно надо о прогулках забыть.
Дни идут, небо хмурится, вот-вот грянет зима. Ее мы обязаны встретить уже окончательно устроившимися.
Да и „Микояну“ недельки через две пора возвращаться в Омск, на зимнюю стоянку. К его приходу все наши итоги подсчетов должны быть завершены для отсылки в правление.
Словом, нам некогда, нас со всех сторон подхлестывают обстоятельства. Мы живем под знаком лихорадочной спешки, усложненной сотней предстоящих дел.
ЯМАЛЬСКИЙ ПИКНИК
Наконец-то выбрали день для экскурсии в окрестности.
С утра приготовления: подчинили невод, сделали весла, подконопатили и исправили лодки, а после завтрака двинулись.
Погода прекрасная. Чуть приметно дует попутный ветер. Идем на двух лодках, гребем попеременно. Сидящий на корме рулит веслом, и так как вода мелкая, то есть возможность упираться в дно и подталкивать лодку. Это дает ход больше, чем гребля. Наша цель вообще исследовать рукав Тамбея, а кроме того, мы должны найти глину и мох, необходимые для постройки.
Пока доехали, здорово устали. Лодки тяжелы на ходу, весла кое-как срублены топором, каждый километр пути дается мозолями и потом.
Отмели досаднейшим образом раскинуты по всему прибрежью. Чтобы их обойти, надо вырваться далеко на взморье, а это составит петлю в лишний десяток километров. То-и-дело мы натыкаемся на песчаные хребтины. Гребля прекращается, весла становятся шестами, и мы изо всех сил проталкиваем лодку, отвоевывая путь буквально по вершкам. Приходится иногда лезть в воду и перетаскиваться через перекаты вручную.
Этот рукав Тамбея самый незначительный и к тому же отличается пакостным характером: мелководен, течет укрыто за холмами и вход с губы так замаскирован, что найти его очень трудно. Однако нам поудачило — сыскали русло и вошли в самое удобное время наивысшего прилива.
Фарватер реки узкий; она, конечно, не судоходна. В устье, при слиянии с губой, русло теряется в необ’ятной шири мелководья. Но чем дальше от места впадения, тем контуры берегов становятся четче, типичней. За первым же поворотом речка сбрасывает личину укрывательства и прекращает игру в прятки. Покорно и тихо она распласталась перед нами. Левый берег, к которому мы пристали, повыше и посуше. Противоположный — порос по колено травой в роде осоки. А за следующим зигзагом, наоборот, левый — понижается и в приливы залит водой, правый же — обрывист и уступами уходит в солидную высоту, метров на сто.
Как бы ни было, мы быстро выбрали место бивака, выгрузили из лодки имущество и прежде всего забросили невод, чтобы не упустить прилив.
Это уже третья наша попытка добыть рыбу. Первую я описал, вторая почти не отличалась
Бились часа два, устали до полного изнеможения, промокли до нитки.
Этот третий лов оказался самым удачным: в петлях застряло десятка полтора рыб.
Мы воспряли духом — уха обеспечена!
Пока разгорался костер и женщины чистили рыбу, мы вытащили на берег невод.
И, пожалуй, именно тут, поджидая уху на берегу Тамбея, я проник в секрет, почему наша рыбная ловля так упрямо несчастлива.
Дело в том, что вся неводная сеть изорвана. Есть дыры в аршин, были даже саженные, но их зачинили. А маленьких, величиной в ладонь — без числа. Аксенов уверяет, что это пустяки и „не влияет“. Он инструктор, спец — возражать не приходится.
И все же я остаюсь при своем убеждении: рыба не ловится из-за дыр.
Я исхожу из своих наблюдений и делаю логические выводы.
Принцип неводного лова основан на том, что сеть, на всем охваченном ею пространстве воды, „ведет рыбу“. Здесь учтены инстинкт самосохранения рыбы и присущее ей свойство преодолевать препятствия не бегством вспять, а поисками прорыва, прохода. Она идет по сети, всюду упирается в крепкую нитку и доходит до отверстия мотни, откуда ей уже нет спасения. Находить проходы и прорываться, рыба большая мастерица. Плавая по дну между водорослями, камнями, корчагами и прочими заграждениями, она довела искусство преодолевать преграды и отыскивать лазейки до совершенства. Вся задача ловцов только в том и заключается, чтобы не оставить в сети ни единой щели. А у нас через каждые 5—10 саженей зияет прореха, которая якобы „не влияет“.
Я обратил особое внимание на то обстоятельство, что немногие рыбешки вылавливались нами не в мотне, а запутавшимися в петлях сети. Мотня постоянно оказывалась почти пустой.
Пока в ведерке варилась уха, мы подставляли к огню то один бок, то другой. От мокрых рубах валил пар.
До чего же, чорт возьми, хорошая рыба в Тамбее! Особенно эта, заставившая нас проголодаться и устать, хуже ездовых собак.
После ухи попили из того же ведерка чаю. Это пустяки, что он подернут жирком навара и припахивает все той же ухой.
Тундра мокра, как губка. Под полуметром сырости лед. Брезент плаща сложен вдвое — подстилка будто бы надежна. Я, кроме того, завернулся в полушубок и в нескольких вершках помаленьку горит костер. Но все это, в конце-концов, не спасает: холодок проникает откуда-то из-под брезента, телу зябко.
Все спят. На полчаса и меня одолела тяжелая дремота усталости, но разутым ногам стало так холодно, что я очнулся.
Ночная гнусь исчезла, наступило утро — предсолнечный час. Зеленая тундра казалась чисто умытой, ярко сочной. Клочками кой-где клубился туман. У ног чуть плещется речка: прилив гонит воду вверх против течения, и она в борьбе урчит. В осоке копошатся и гомонят выводки водяной птицы. Покой и мир… Для полноты картины не хватает лишь человеческого жилья — каких-нибудь нескольких изб по скату хотя бы вон того холма, или стада коров, уткнувших морды в пышную траву. Хорошо, конечно, и так, как есть, но уж очень пустынно. Мох мы нашли быстро. Его столько в ямальской тундре, что для вывоза потребовались бы сотни буксиров, подобных „Микояну“. За ним на Тамбей не стоило ехать. Бесчисленные мшанники мы обнаружили в двадцати шагах от фактории. Но глины так и не сыскали, хотя и она, конечно, есть.