Полюби меня
Шрифт:
– Слушай.
– Только и смогла произнести я. Сердце мое колотилось пойманной птицей, быстро, легко, радостно.
– Только ради тебя оно так бьется.
Александр обнял меня, руки его скользили по моей спине, теплые и необыкновенно нежные, он дрожал. Я запустила пальцы ему в волосы, провела по остроконечным ушам. Я любила его всего, все его существо и он отвечал мне взаимностью. Так какая разница, что нас связывало, магия итхисов, моя суть "эдоэртэ" и что-то еще. Я люблю его люблю, люблю...
За нашими спинами раздался деликатный смешок. Официант, который принес наш заказ, заикаясь, сказал:
–
Видимо на наших с Александром лицах отразилась одинаковая эмоция, на моем так точно была написано "Я убью тебя", официант еще раз извинился и сбежал. В чем-то он был все же прав, поэтому я неохотно слезла с колен Александра. Тот тут же взял меня за руку
– Иметь возможность касаться тебя, так хорошо - озвучил Александр мои мысли. Я улыбнулась, поднесла его руку к своему лицу, потёрлась о нее как большая кошка.
– Видимо мы оба искранутые на всю голову.
Самые главные слова были сказаны, и в душе моей на некоторое время воцарился мир, каждый миллиметр кожи превращался от его касания в чувствительнейшую точку, разнося волны удовольствия по всему моему телу. Что же произойдет, когда мы избавимся от всей этой одежды? Я покраснела, живое воображение принялось рисовать Александра нагим во всех подробностях. Заказ так и унесли нетронутым.
– Пойдем отсюда?
– предложил он. Я кивнула, он взял меня за руку и мы пошли как влюбленная парочка. Коей видимо и являлись. Работать больше не хотелось, ничего не хотелось.
– Как давно это у тебя, Алекс?
– спросила я его, когда мы уселись в его машину, решив, что покататься по ночной Москве было бы здорово. Летом Алекс пересаживался на серебристую ауди R8, поскольку он был лишен необходимости стоять в пробках.
– Как давно я влюбился в тебя?
– уточнил он, лицо его осветилось игривой улыбкой, острые зубы блестели как у хищника. Машина мягко тронулась с места, - Ты понравилась мне сразу, как зашла в мой кабинет, ты была не похожа на других и эта скрытая ярость...
– Да, я тогда еще решила, что у нас много общего.
– Мы ехали в сторону парка Горького. Парковка сейчас должна была быть пуста, и мы сможем взять кофе насладиться прогулкой на относительно свежем воздухе.
– Я начал влюбляться в тебя еще зимой. Тогда, когда ты пыталась загородить меня от ветра своей хрупкой фигуркой.
Я подумала, стоит ли рассказать ему правду о том, что тогда все мои мысли занимало желание не допустить болезни Александра и ухудшения его и так казавшегося мне скверным характера, решила - не буду. Зачем разрушать прекрасный момент в его воспоминаниях?
– А затем, ты стала моим наваждением, когда мы наконец-то коснулись друг друга. С твоим появлением у меня словно снова появился смысл в жизни. Я снова начал получать от нее удовольствие.
Машина остановилась. Я отстегнула ремень, замерла в ожидании чего-то. Такие важные слова произнесены, а он все еще не пытался меня поцеловать, а мне этого так хотелось.
В парке как раз проходил фестиваль света, огромные световые цветы выстроились вдоль всех дорожек, классическая музыка в современной обработке заполняла все пространство, здесь даже ночью царила жизнь. Александр со вздохом достал солнечные очки, его глаза с трудом выносили светопреставления разного рода. Мы взяли кофе и
– Завтра выходит журнал с тобой на обложке. Проснешься знаменитым - сказала я моему любимому.
– Я и забыл об этом.
– Он смотрел на меня, светящийся в окружающей нас темноте. Взгляд его сфокусировался на моих губах, я повернулась к нему, встала на цыпочки, задрала голову, чтобы ему было удобно меня поцеловать. Сердце колотилось как бешеное, мир вокруг сузился до его светящихся голубых глаз. Чего же ты стоишь? Поцелуй меня, умоляю! Но он отстранился и с серьезным видом сказал:
– Ты приедешь из Владивостока - я едва не переспросила, "а зачем я туда еду?", но вспомнила, что у меня намечается перелет в Октавию.- Мы пойдем в Большой театр на самые лучшие места, я сделаю тебе несколько подарков, таких, которых тебе никто не делал, и только тогда я буду считать, что заслужил твоего поцелуя.
Мне захотелось крикнуть, к черту цветы, театры и подарки, раздевайся! Но пришлось улыбнуться, скромно потупить глазки и надеяться, что о моем визите в Октавию никто не узнает. Так мы и ходили, державшись всю ночь за руки, как два влюбленных старшеклассника. И эту ночь, звездное небо и прохладный воздух идущий от реки, я бы не променяла ни на что на свете.
Искра - это не бушующий океан дикой страсти, это спокойные нежные чувства, длинною в жизнь. Это желание отдать своей половинке все самое лучшее, это когда твоя половинка будит в тебе лучшее. Не знаю, что нас связывало, но это не было похоже на мою безудержную страсть к Аэрто, мне просто хотелось быть вместе. Быть навсегда, будто моя душа безраздельно принадлежала Александру.
Звонок Аэрисы прервал нашу идиллию. Я совсем забыла про нашу договоренность посмотреть вторую часть дневника Бритжит Джоунс.
"Счастливые часов не наблюдают", оказывается, была уже была половина третьего.
– Аэриса привет, извини...
– начала было оправдываться я, но она меня остановила.
– Кира, Кира... здесь какие-то люди стучать в дверь. Я вызвала полицейских, но никто не едьет, мние страшно!
– она почти кричала в трубку. "Бл*ть" сорвалось с моего языка, когда на том конце провода послышался звук падающего телефона и короткие гудки. Александр весь напрягся как тигр перед броском.
– Что случилось?
– спросил он меня.
– Кто-то ломиться в мою квартиру, Аэриса там одна -
– Ушхурал - прошипел Александр и сорвался бегом в сторону машины. Я бежала следом, на ходу набирая телефон полиции.
Несся мой любимый, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Мы молчали, говорить было страшно. Почему жизнь не может быть простой и легкой? Почему обязательно должно быть больно и страшно? Никто никогда не ответит мне на эти вопросы.
Когда мы оказались дома, то увидели, что дверь была взломана. Мое сердце колотилось стресс достиг того уровня, когда адреналин заполняет организм и мозг начинает мыслить с необыкновенной ясностью. Тишина стояла такая, что стало понятно, какие бы люди бы ворвались ко мне, они уже ушли.