Полюбить Монстра
Шрифт:
— Он говорил, что его всю ночь продержали в каком-то гараже. Били и требовали возвращения денег, — вытерев платком заплаканные глаза, рассказала Оля. — Полиция приходила. Пообещали помочь.
Я ничего не ответила, просто вышла из палаты и несколько раз глубоко втянула воздух. Люди Гора проявили крайнюю степень жестокости. И это было ужасно. Но на мою внутреннюю пустоту всё равно никак не повлияло.
— Почему ты это всё допустила? — спросила меня Оля, когда тоже вышла из палаты.
— Я?
— Ну не я же.
Я обернулась и посмотрела Оле прямо в
— Мне клешнями приходилось вытаскивать из Юры деньги. Я постоянно повторяла ему, что он должен поторопиться. Я бесплатно работала, пока Юра спокойно жил себе и ни о чем не беспокоился. Он взвалил на мои плечи свои проблемы и просто уехал. На что он рассчитывал? Что я самостоятельно всё исправлю? Даже не пытайся сделать меня виноватой.
Я отвернулась к окну и сосредоточила свой взгляд на давно засохших разводах на стекле, что наверняка остались после грязной тряпки.
— Юра говорил, что у тебя там всё под контролем, — уже тише добавила Оля.
Я не сдержалась и иронично улыбнулась своему полупрозрачному отражению в окне.
— Он явно переоценил мои возможности. А что насчет тебя, Оль? Ты ведь так сильно его любишь, да? Почему ты не помогла Юре?
— Я помогала как могла. А теперь у него просто отберут рестораны и всё придется начинать с нуля.
Я присела на стул и устало потёрла ладонью лицо.
— Рестораны… Тебя интересуют рестораны?
— Марь, ты хочешь меня в чем-то обвинить?
— Не надо меня называть Марей, понятно? — я хмурым взглядом посмотрела на Олю. — Что это вообще за сокращение такое, будто я какая-то морская свинка!
— Да что ты взъелась? Какая вообще разница, как я тебя называю? Сто лет до этого называла Марей, а теперь тебе вдруг не нравится.
— Послушай меня, — я поднялась со стула. — Юра теперь целиком и полностью твоя забота. Ты ждешь от него ребенка. Я подам на развод и когда официально мы с Юрой станем друг другу совершенно чужими людьми, ты можешь выйти за него замуж. Хотите — судитесь за рестораны, хотите — начинайте всё заново. Меня это больше не касается. Я вообще не должна была никуда идти и просить отсрочку тоже в мои обязанности не входило. Надо было самой выставить Юру, плюнуть на его проблемы и заниматься своей жизнью. Но это уже не имеет значения. Я приехала. Я увидела и… пусто. Я не могу сочувствовать Юре. Понимаю, что это ужасно, но не могу.
Я чувствовала, как во мне медленно начала подниматься волна. Она собиралась где-то в области живота и теперь, возвышаясь, тянулась к солнечному сплетению.
— Ни ты, ни он не подумали обо мне и Нане. Тогда скажи, почему сейчас я должна думать о вас? Из милосердия и сострадания? Потому что всегда нужно подставлять и вторую щеку? Я не хочу это делать. Извини. Да и помочь я тоже ничем не могу. Даже если бы и хотела, то всё равно нечем.
— А я и не знала, что ты можешь быть такой сукой, — прошептала Оля таким голосом, будто кто-то сдавил ей горло. — Я всегда была уверена, что ты любишь Юру. А ты… Ты просто натянула на себя роль содержанки и всё. Как только возникли
Я не знаю, как это у Оли получилось. Не знаю, почему именно эти ее слова проникли под кожу и вгрызлись в саму мою сущность. Меня запросто можно заставить сомневаться. Я могу быть совершенно уверена в том, что черное — это черное. Но стоит близкому человеку несколько раз назвать черное белым, и я тут же впадаю в сомнения. Это какая-то дурацкая черта характера, с которой мне бы очень хотелось распрощаться.
— Я не… Это неправда, — слабым голосом отозвалась я.
Неужели всё выглядело именно так? Неужели я действительно самая обыкновенная содержанка и равнодушная тварь, которая даже элементарно не может посочувствовать собственному мужу?
Из больницы я вылетала на скорости света. Я ненавидела свою эту неуверенность в себе. Ненавидела то, что меня так легко можно сбить с толку. Так странно получалось, что я снова чувствовала себя виноватой без вины. Будто это я сама отдала приказ избить Юру до полусмерти.
Уже вечером после ужина мы с Наной собирали паззлы. Большие фрагменты постепенно складывались в одну цельную картинку, которая в итоге должна показать нам двух мультяшных котят.
— Мам, я сама, — Нана забрала у меня фрагмент, пытаясь самостоятельно разобраться с этой нелегкой задачкой.
— Хорошо, — я поцеловала дочь в макушку и глубоко втянула сладковатый аромат детского шампуня, которыми были окутаны волосы Наны.
Прикрыв глаза, я обняла ее одной рукой, чтобы не мешать заниматься паззлами. Нет, я не могла быть бесчувственной хотя бы потому, что сильно-сильно любила свою дочь. И Юру я тоже любила, но ему это просто оказалось неинтересным и ненужным.
Внезапно раздался звонок в дверь. Отпустив Нану, я встала с пола и ушла в коридор. На пороге стоял Гор. Размах его плеч был настолько широким, что не хватило каких-то нескольких сантиметров, чтобы полностью закрыть собой весь дверной проем.
— Впустишь? — спросил меня Гор.
Я молча сделала шаг назад, неотрывно смотря ему прямо в глаза. В них затаилось неподвижное спокойствие.
Гор разулся. Опустив чуть голову, я заметила в его руках обычную черную папку и мягкую белую мышку. Это была милая детская игрушка. В огромной ручище Гора она казалась совсем крошечным и будто бы лишним элементом.
— Мама? — в коридор вбежала Нана. — Ой! — она снова запряталась за моей спиной. — Опять страшный.
— Нана…
— Это тебе, — не дал мне договорить Гор и наклонившись, протянул Нане мышонка.
Дочка несколько секунд сомневалась, стоит ли ей принимать подарок от незнакомого дяди.
— У чужих нельзя ничего брать, — заявил Нана, выглянув из-за моей спины.
— Кто это тебе сказал? — серьезным тоном спросил Гор.
Он не спешил расплываться в приветливой улыбке и изо всех сил стараться понравиться чужому ребенку. Гор оставался собой и разговаривал с Наной на равных.
— Мама сказала.
— Правильно сказала. Как тебя зовут?
— Нана Юрьевна, — важным тоном ответила дочка.