Полюбить Рождество
Шрифт:
Да, Миша был прав. Я вечно говорила неподходящие вещи в самый неподходящий момент. Это была одна из немногих претензий, которыми он пытался объяснить, почему я не годилась ему в жены. Перечисленные им недостатки заставили меня вспомнить каждую неудачу, каждый провал в жизни.
«Ты слишком прямолинейная».
«Ты все время говоришь неуместные вещи».
«У тебя несерьёзное отношение к жизни».
«Ты такая
Мне становилось дурно от того, что я до сих пор слышала его голос в своей голове. И что после разрыва с Мишей неуверенность стала моей постоянной спутницей. Я теперь постоянно думала прежде, чем что-то сказать. Больше старалась молчать, даже когда меня спрашивали, старалась отвечать односложно. Моими вечными спутниками стали такие фразы как: «Да», «Нет», «Не знаю», «Всё хорошо» и «Я очень рада». Чему я рада? Тому какой я стала? С вечной улыбкой на губах, от которой уже скулы сводит и, которая так и не затрагивает мои глаза. А ведь глаза — зеркало души. Когда я в последний раз смеялась от души? Искренне? Просто потому, что я, правда, чему–то рада… Пожалуй, вчера, когда встретила Никиту и, когда подшучивала над ним по поводу его отца… А сейчас?
Сейчас я не рада, чёрт возьми. Я зла. Потому что каждый раз вспоминаю слова Миши. И каждый раз жалею, что стала бояться обнять дорого сердцу человека лишь потому, что он меня неправильно может понять.
Чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, взяла свой телефон, поискала подходящую музыку и подсоединила его к колонкам Ника. И через несколько секунд в квартире зазвучали новогодние песенки.
Лаки бросил на меня полный недоумения взгляд, и, обернувшись, я улыбнулась, когда увидела такое же изумление на лице Никиты.
— Не хочешь объяснить, в чём дело? — спросил он, направляясь к дивану.
— Мы не будем поддаваться дурному настроению из-за этой свадьбы, этого праздника и нашего прошлого, — решительно заявила я, подскакивая с места и, перехватывая инициативу. — Мы будем наряжать ёлку и веселиться.
Никита Демьянов
— Помнишь тот год, когда Димка решил стать готом? — с улыбкой спросила Аня, вручая мне шар и показывая, куда его повесить.
— Ещё бы, — рассмеялся я, вспоминая те мрачные дни, что отражались на лице моего друга в виде чёрного макияжа. — Хотя потом он открещивался от своего увлечения и говорил, что ничего такого не было.
— И мы бы поверили ему, если бы не фотографии. — хмыкает она.
— У тебя есть фото того времени? — с удивлением смотрю на неё.
— Обижаете. — растягивает губы в обольстительной улыбке. — Как такое не запечатлеть на память потомкам? — Она дала мне ещё один шар и махнула рукой, давая понять, что я могу повесить его на своё усмотрение. — Особенно мне нравится одна. Рождественская. Могу сказать, что Дима, одетый во всё черное, очень контрастировал с нашей ёлкой. Я в восторге от этой фотографии и от того, что могу использовать её для слайд-шоу, которое готовлю для своего поздравления.
—
— Разрешили? — фыркает, закатывая глаза. — Кто их спрашивать будет? Как хочу, так и оформляю своё поздравление.
Она потянулась, чтобы повесить последнюю игрушку на верхушку елки, отчего её футболка чуть задралась и обнажила гладкую кожу её живота, заставив меня нервно сглотнуть. После того как я сам себе признался в чувствах к ней, меня с невероятной силой тянет к ней прикоснуться. Почувствовать. Увидеть хоть какой-то отклик: положительный или отрицательный. Чтоб понять, как вести меня с ней. Я словно зелёный пацан, не знаю как вести себя с понравившейся девчонкой. Остаётся лишь пожирать её взглядом и слюни глотать…
— Лиля спросила, буду ли я толкать речь и я не смогла отказаться. Одно радует, что и Дима не может мне запретить, ведь это традиция. Он только умолял, чтобы я не выходила за рамки приличия.
— Но ты, конечно же, не стала обращать внимание на его мольбы.
— Я не могла упустить такой шанс. — ослепительно улыбнулась Аня.
— Несправедливое преимущество для нашего пари.
— Может быть. — пожала она плечами и отвернулась повесить игрушку на ёлку. — Но ты можешь отыграться, толкая свою речь, как свидетель…
— О, нет, — застонал я.
— О нет? — с улыбкой повторила она, заглядывая мне в глаза. — Ты забыл? Пожалуйста, скажи, что ты забыл. Порадуй меня.
— Я и правда забыл. — я опустился на диван и чуть не придавил кота. — Прости, приятель, — рассеянно буркнул и покачал головой. — Димон мне ничего не сказал.
— Мне кажется, он даже не думал, что ему следует тебя предупреждать. Торжественная речь входит в обязанности свидетеля. Тебе следовало знать об этом, учитывая… — Она запнулась и поморщилась. Может, вспомнила наш предыдущий разговор или просто забавлялась надо мной.
— Отец никогда не просил меня выступать с речью. — проговорил я, глядя на ёлку за её спиной. — Наверное, боялся, что я скажу какую-нибудь… ахинею.
— А может, он просто плевать хотел на традиции?
— Знаешь, — откровенно заявил я, всё ещё рассматривая игрушки на ёлке. — мои отношения с отцом довольно сложные. Наверное, из-за того, что я никогда не обсуждал с ним свои чувства по поводу случившегося с матерью или его последующих отношений.
Аня ничего не ответила, и я немного напрягся и всё же посмотрел на неё.
— Ты вроде говорила, что вы не обсуждали подобные вещи.
— Я также сказала, что мы много говорили о тебе, — сочувственно бросила она. — Может, я ошибаюсь, но у меня создалось впечатление, что он знает о том, что ты его не одобряешь. По крайней мере, не одобряешь его романы, последовавшие после смерти твоей матери. — Аня запнулась, а потом продолжила: — Опять же, я понимаю, что всё это наверняка дико для тебя, и мне очень жаль. По правде говоря, если бы я знала, что ты вернёшься, и у нас состоится вот этот разговор, может, я бы не стала заводить дружбу с твоим отцом.