Полюблю и отравлю. Дай-дай-дай!
Шрифт:
– Почему?
– Дура она! Все картины голодной старости ей мерещатся. Вот и гребет под себя изо всех сил. А того, глупая, не понимала, что не квартиру на себя тянуть надо было, а внука. Один он у нее остался. Сын помер. С невесткой отношения никакие. Значит, внучка нужно задабривать.
– А она и этого не делала?
– Пару раз брала Сережку к себе. Так тот от нее голодный возвращался и злой до ужаса. Бабка его по музеям да по выставкам, а мальцу это без интересу. Ему на каруселях бы покататься, да в компьютере пострелять. А бабка это не одобряла. И ну давай мальца строжить! В общем, не выходной
– Ну и правильно сделала!
– Правильно-то правильно, а только у Евдокимовны с головой к старости совсем плохо сделалось. Она и с молодости с придурью была, а как в возраст вошла, вообще труба. Она внука и невестку выслеживать принялась. И как увидела, что Наталья с Алексеем сошлась, совсем очумела. В драку лезла, кулаками махала. Насилу они бабку угомонили. До милиции дела не дошло, врать не буду, но грозилась им Евдокимовна всеми карами, включая и смертную.
Подруги выразительно переглянулись. Вот и еще один подозреваемый на роль убийцы Алексея! Бывшая свекровь Натальи! Наверное, бабка затаила на Алексея жуткую злобу.
– А сейчас свекровь Натальи жива?
– Жива, коли не померла, – равнодушно произнесла тетка. – Да только вряд ли Евдокимовна помрет. Такие рано не умирают. Такие долго живут и другим жить не дают.
– А поговорить с ней можно?
– Это вы на предмет Алексея? Думаете, его Евдокимовна отравила?
– Ну… Наверное, она была сильно зла на человека, который занял место ее покойного сына, воспитывал ее внука, да еще в квартире, которую она считала своей, хозяйничал.
– Во-во! – хмыкнула толстуха. – Последнее – это вы правильно сказали. Квартира – это для Евдокимовны самое главное. Я и то хотела вам сказать про нее. Ведь она аж затряслась от злости, когда узнала, что квартирка-то тю-тю, продана!
– Очень разозлилась?
– Жуть! Чуть сознание не потеряла от злости. И отравить она могла! Запросто! Хоть Алексея, хоть внука родного, хоть внучку. Небось рука бы не дрогнула. Злобная до дури! Улыбочкой прикроется, воспитанием замаскируется, а под нутром злоба лютая!
Адресок Евдокимовны бывшая соседка Натальи охотно дала. И еще от себя присовокупила, чтобы подруги домой к Евдокимовне не совались, на улице бы с ней встретились.
– И чтобы людей побольше рядом было, – напоследок посоветовала им толстуха. – А то люди про Евдокимовну разное поговаривали. И все больше такое, знаете ли, нехорошее. Да и сама она злая баба. Точно вам говорю, прикинется добренькой, ласковой да воспитанной, а на самом деле чистая сатана в юбке!
Ольга Евдокимовна жила в крепком кирпичном доме середины пятидесятых. Квартира у нее была трехкомнатная, с двумя балкончиками, располагавшаяся на третьем этаже. Немного высоковато для пожилой женщины, учитывая, что потолки в этом доме были по три метра. Но сама Евдокимовна на высоту не жаловалась. А жаловалась она на бедность и одиночество.
Насчет последнего подруги ничего сказать не могли. А вот про бедность Ольга Евдокимовна зря говорила. Бедные люди не заставляют свой дом красивыми кашпо с отнюдь не дешевыми орхидеями и не покупают мебель из цельного массива дуба.
Нет, бедные старушки скромно выставляют на подоконник пластиковые
Да и одеваются бедные старушки в вещички не первой свежести. Донашивают, что было куплено в молодости. А обновки если и берут, то из тех, что подешевле. Но Ольга Евдокимовна, несмотря на свой преклонный возраст, одета была очень элегантно и совсем не бедно. Светлая блузка из хлопка и такие же брючки с вышивкой. На ногах у нее были удобные сабо. А пальчики на руках и ногах покрывал аккуратный, явно профессиональный маникюр.
Тем не менее, несмотря на отсутствие явных материальных проблем, просто услышав, что подруги пришли к ней из собеса, потому что она как мать, потерявшая сына, имеет право на одноразовую прибавку к пенсии, Ольга Евдокимовна очень обрадовалась. Причем обрадовалась до такой степени, что даже не смогла скрыть радость от этой грошовой подачки. И к тому же совершенно потеряла бдительность. Ерундовая прибавка в триста рублей показалась ей достойной того, чтобы впустить к себе в дом обеих подруг и усадить их за стол на кухне.
Впрочем, на столе за время разговора так и не появилось ничего даже отдаленно напоминающего чай. А булькающий телячий язычок в кастрюльке Евдокимовна поспешно отодвинула подальше.
– Да, мой сын – Виктор Иванович Кожухов – умер. Вернее, был убит!
Убит? Подруги одновременно даже подскочили на жестких стульях с прямыми спинками, которые после некоторого раздумья все же предложила им старуха. И этот тоже убит? Не многовато ли убитых мужей для одной Натальи?
– Но у нас другая информация, – произнесла Кира, делая вид, что роется в каких-то бумагах.
На самом деле это были страховые полисы группы туристов, которых подруги через свою фирму отправили в Индию штурмовать Эверест. Отправить-то отправили, а вот страховки подруги им дать с собой забыли. Верней, дали, но не все. Группа получила только основные страховки, без которых их в страну вообще бы не пустили. А те дополнительные, в которых они страховали свои альпинистские риски, подруги им и не дали. Забыли.
Но группа, как ни странно, оказалась без претензий. За все время пребывания в Индии ни у кого из них ни разу даже ерундовой травмы не случилось. Через два дня группа должна была вернуться обратно, и Кира искренне надеялась, что за это время у них ничего непредвиденного не произойдет.
– У нас тут информация, что ваш сын стал жертвой несчастного случая, – вглядываясь в мелкий шрифт, не имеющий никакого отношения к покойному сыну Ольги Евдокимовны, произнесла Кира. – Отравление некачественным алкоголем.
– Наталья его отравила! – выпалила старуха, злобно сверкнув глазами. – Чтобы квартиру себе захапать! А сын ее не от Витеньки родился! Витенька у меня бесплодный был. Осложнение после свинки. Нагуляла она его, шалава! Вот так-то!
– Погодите, – помотала головой Кира, не в силах так быстро справиться со шквалом новой информации, вываленной на нее. – Погодите секундочку. Как же так? Выходит, Сергей – это не ваш внук?