Полюблю тебя любой. Книга 3
Шрифт:
– Я уезжала на праздники, – оправдываюсь.
– Отдохнула? – издевается.
– Сергей. Я встретила мужчину. Прошу. Отпусти. Время идёт. Моложе я не становлюсь. Я хочу семью, ребёнка. Отпусти, – выпалила, набравшись смелости.
– Мужчину? Семью хочешь? Ребёнка? – холодно спрашивает. – А что ты готова отдать взамен?
– Бизнес забирай, – ни секунды не задумываясь, отвечаю.
– Влюбилась? – смеётся, а у меня от его смеха внутренности вымораживаются.
– Я живой человек, Сергей, – тихо бубню.
– Меня не будет пару, тройку недель. Приеду, обсудим, – обрывает разговор. А я дышать не могу, глаза рвёт от слёз, горло сковало болью.
Страшно,
Чашка крепкого кофе, сваренный Зинаидой, а не созданный бездушной машиной, немного приводит чувства в спокойное состояние. Зина оказывается душевным человеком, окутывающим материнским теплом, которого так не хватала с четырнадцати лет. Мама умерла от инсульта, не вернувшись с работы. И всё вроде бы всё было хорошо, тридцать восемь лет, здоровое сердце, отсутствие недомогания. Никто не думал, что утренняя головная боль станет первым звоночком к вечерней катастрофе. Отец не смог оправиться, сох заживо на протяжении трёх лет, и отправился вслед за мамой от сердечного приступа. Оно и так его беспокоило, но уставший организм не справился с кризом. До совершеннолетия была под фиктивным присмотром дяди, которому до меня не было никакого дела, так что на следующий день, после восемнадцатилетия он выдал мне документы, деньги на месяц и отправил во взрослую жизнь.
А дальше работа, заочка, борьба за существование, подсчёт копеечек на протяжении десяти лет с долгим обдумыванием, купить яйца или пачку макарон. Справилась, не скатилась, выкарабкалась. Вот и сейчас справлюсь. Ради Ларри и будущего с ним.
– Птичка! Я дома! – кричит Лар из прихожей.
– Так рано? Что-то случилось? – выскакиваю из кухни, бросаясь на шею любимому.
– Случилось. Проблемы с подрядчиком, – сжимает задницу, оставляя скользящий поцелуй. – Собирай вещи. В четыре самолёт в Лос-Анджелес. Поживём там пару месяцев, пока проблему с лицензией не решим.
– Лар, а как же моя работа? Я не могу так надолго всё бросить, – паникую.
– Я отправлю управляющего. Он проследит, пока тебя не будет, – успокаивающе гладит по спине.
– А Плюшка?
– Пуфик тоже заберём, – вздыхает, делая вид, что это здоровенная корова, а не маленькая кошечка. – Много не бери, всё на месте купим.
Вещей и так немного, только то, что привезла вчера с собой. Собирать оказалось нечего – ещё не распаковывала. Лар загружает небольшой чемодан, основную часть которого составляют документы. Глядя на него избавляюсь от массы барахла, упаковав только бельё, спортивный костюм, косметические средства и пару платьев. По прилёту нас ожидает грандиозный шопинг. Отдав Зинаиде дальнейшие распоряжения, направляемся в аэропорт.
– У нас частный самолёт, – делится информацией Ларри, щупая мою коленку. – В нём есть спальня…
– Собираешься соблазнить меня на высоте десять тысяч метров? – улыбаюсь.
– И не только соблазнить. Заставить стонать… – поигрывает бровями. – Умолять… Требовать…
– Я уже готова стонать, умолять и требовать, – прикладываюсь на плечо. – Где будем жить?
– У
Салон самолёта зонирован на три части, не считая кабины пилотов. Белый салон с восемью креслами, обтянутыми нежнейшей кожей, небольшое помещение с рабочей зоной для стюардессы, готовящей напитки и разогревающей простую еду, и самая интересная комната в чёрных тонах с двуспальной кроватью, тумбочкой, встроенным шкафом и стеклянной перегородкой, за которой расположился душ, не прикрытый от посторонних глаз. Узкая дверь ведёт в микро-уборную, отделанную зеркальными панелями, так что туалет выглядит слишком экстравагантно. Сидишь на унитазе, окружённая своими отражениями, сидящими на унитазе. Хотела бы я посмотреть на горе дизайнера, страдающего нарциссизмом, сидящего в этом помещение.
Пока взлетаем, пришлось пристегнуться в креслах, пожирая друг друга глазами. Мечтаю сдаться этому голоду, отдаться умелым рукам, прочувствовать каждое касание, сжигающее меня снаружи, каждый поцелуй, плавящий меня изнутри. Его взгляд обещает испепелить меня дотла, воскрешая вновь собой, своей страстью.
Еле досиживаю до разрешения отстегнуться и покинуть кресло, отказываюсь от обеда. Я голодна, но голод мой сконцентрирован в районе одного известного мужчины, вытворяющего со мной страшно вкусные вещи. Уже теку от предвкушения, в голове прокручиваю, как он меня возьмёт. Поставит на колени и пристроится сзади, посадит на себя и прикажет гарцевать, прижмёт к стене и вторгнется на одном дыхании.
– Пойдём отдохнём, – вырывает из мечтательного марева любимый голос. – Лететь двенадцать часов. Можно поспать.
Послушно даю руку, поднимаясь с кресла, и иду за ним в спальню, любуясь прокаченной спиной и ягодицами, обтянутыми футболкой и тонкими джинсами.
– Уверен, что хочешь спать? – тихо спрашиваю, войдя в тёмное царство.
– Для обслуживающего персонала мы пошли спать, – шепчет, прижимая к закрытой двери. – Звукоизоляция здесь средненькая, так что кричи в подушку, чтобы у пилотов в штанах не чесалось.
Впивается в губы, расстёгивая и приспуская джинсы вместе с трусиками, приподнимая футболку и задирая бюстгальтер.
– Я жутко соскучился, – рычит, подталкивая к кровати и наклоняя вперёд.
Подтягивает попку к краю и прижимает грудью в матрас. Слышу звук расстёгивающейся молнии, шуршание стягивающейся одежды, ощущаю горячее касание складочек и резкую наполненность, сводящую с ума. Из-за штанов, удерживающихся на середине бёдер, не могу расставить ноги, и член туже входит в меня, вынуждая прочувствовать каждую венку, каждый сгиб, всю твёрдость, таранящую плоть, не давая вздохнуть и расслабиться. Лар внедряется со звериным нетерпением, впиваясь пальцами в бёдра, рыча при каждом толкании.
– Ты сжала меня тисками, – хрипит, не сбавляя темпа. – Я хуею от тебя, птичка.
Просовывает руку под живот, пытаясь добраться до клитора, но складочки слишком сильно зажаты, не допуская какого-либо касания между ними. Не добравшись до вожделенного бугорка, Лар с силой надавливает в его области через внешние губы, потирая по круговой, вызывая скручивающийся трепет, сдавливая узел внизу живота, подгоняя взрывную волну. Кричу в покрывало, вгрызаясь зубами, пока тело простреливает переливами тока, а кровь закипает, сжигая всё на своём пути. Лар кончает практически сразу, заваливаясь на меня и придавливая к кровати, продолжая успокаивающе двигаться, замедляясь при каждом движении.