Полюс Света
Шрифт:
Вот только страх неопределённости никуда не уходил. Люди переглядывались, боясь спросить. Никто не знал, что будет дальше, чего им ждать ещё.
Но всё утихло в тот самый миг, когда на вершину пирамиды в центре Ксилиана, в священный храм Аякс, поднялся Дориан Яков. Он шёл не один, а во главе процессии. По левую руку от него шли бывшие рейдеры, заслуженные ветераны этой войны, а по правую – инквизиция. Они поднялись на помост, где их одновременно могли видеть сотни, тысячи, сотни тысяч пар глаз. Миллионы смотрели на это в прямом эфире, затаив дыхание. Усиленные меры безопасности здесь бы просто не помогли, и Яков целиком рассчитывал на профессора Винсента, который всё это время
Здесь, на вершине Аякса его встречал инквизитор Джерри Пирм. В одной руке он держал символ веры, символически перекрестив Якова. А в другой – символ власти, позолоченный лавровый венок.
Многие священники мечтали быть сейчас на его месте, но именно Джерри выпала величайшая честь:
– Ибо твоё есть имя и слава. Твоим будет и царствие во веки веков! Аминь!
– Аминь! – Хором повторили священники из процессии Якова.
– Аминь, - выдавил из себя не слишком религиозный Дориан.
– Именем Священного Бога и святой торицы, именем всех святых заступников, именем всех павших героев и поколений, смотрящих на нас из глубины времён, а также бесконечности поколений не всегда благодарных потоком … - проговорил Джерри Пирм. И все затихли, ожидая, что будет дальше.
В абсолютной тишине на самой многолюдной площади во всей звёздной системе Джерри Пирм возложил позолоченный венок на старческую голову Дориана Якова и отошёл в сторону. Дориан расправил плечи, он посмотрел на собравшихся, а также на бесчисленные видеокамеры, снимающие его с бесчисленного множества дронов и произнёс:
– Братья и сестры! – Он перенял это обращение у Джерри Пирма. Он знал, что оно работает.
– Сегодня нелёгкий день. Только что отгремела страшная битва со злом. От нас навсегда ушли тысячи, десятки тысяч наших лучших сыновей и дочек. Они ушли в вечность и оттуда сейчас на нас смотрят. Нам нельзя подвести их, нельзя струсить, нельзя позволить погибнуть тому за что они сражались. Тому за что они отдали свои жизни. Я говорю о революции. Революция должна победить, она не должна закончиться. Дряхлеющая империя ещё не раз и не два будет харкаться кровью, гниющая умирающая гадина до последнего будет пытаться отравить нам жизнь. Не дадим ей этого сделать. Они считали, что мы испугаемся их кораблей, испугаемся золотого флота, хотели нас трупами забросать. Да, мы умылись кровью, но мы поднялись и гордо несём вперёд знамя великой революции. Мы стали только сильнее. Мы все потеряли кого-то из близких. Для каждого из нас это страшная трагедия, как будто целый мир умер, целая вселенная перестала существовать. Только что был человек и вот его нет. Больше ни поговорить с ним, ни спросить ничего, ни сказать напоследок. Был целый мир – осталась пустота и чёрный провал навсегда в нашем сердце. Я говорю это так, ведь для меня это личное. Больше всего я оплакиваю свою Юлечку. Многие из вас видели её последнее обращение, многие плакали, когда его пересматривали, я и сам плакал. Бедная, бедная, девочка, она так искренне любила жизнь. Она верила в революцию и без тени сомнения отдала самое дорого, что у неё было, свою единственную ещё только начинающуюся жизнь ради победы. Ради нашего с вами будущего. И мы не имеем права её предать, так как не сможем никогда забыть её подвига. Бедная, бедная Юлечка. – Яков даже слезу пустил так, чтобы на записи было видно. – И потому перед лицом наших павших героев и будущих поколений я принял самое непростое в своей жизни решение о создании священного государства Альцарский Халифат!
Его слова заглушил грохот аплодисментов и выкриков «Браво!», у многих на глазах застыли слёзы. Толпа скандировала:
– Браво! Браво!
– До-ри-ан! До-ри-ан!
Где-то
– Ю-ля! Ю-ля! – Яков сам поддержал это скандирование кивком одобрения.
Дориан купался в овациях. Он чувствовал эту толпу и власть которой она его наделяла и потому не торопился прерывать овации, хоть многие из его сопровождения не привыкшие к долгим церемониям явно уже устали. Он всё-таки дождался прекращения оваций и провозгласил:
– С тяжёлой душой и болью в сердце я принимаю на себя эту неподъёмную ношу. Царём буду! – В этот момент Джерри Пирм озарил его крестным знамением, а толпа взорвалась новым ещё более оглушающим шквалом оваций.
***
С мучительной болью Полковник открыл глаза. Кругом была темнота, лишь кое где виднелись солнечные лучи.
«Я жив», удивлённо подумал он и закашлялся.
– Кх-кх-кх, - здесь было пыльно. Но благодаря этой пыли становились заметны тонкие лучики света то тут то там пробивавшиеся через трещины в многослойном композите обшивки сверхкомбината.
Рома повернулся к товарищу, тот тоже показывал признаки жизни, хоть и не очнулся пока.
– Брага, Брага вставай, кх-кх, - снова кашлял Полковник.
И тот зашевелился. Он открыл свои большие глазища и в относительной темноте посмотрел на командира.
– Мы живы? – Зачем-то спросил он.
– Да хрен его знает, пока не понятно, - Рома поднял руку и ощутил дикую боль в каждой мышце. – Болит значит живы, - обрадовался он и стал отстёгиваться.
– Я своего тела не чувствую, - послышался голос одного из техников, тот сидел в своём кресле, как мумия забинтованный ремнями безопасности.
– Поверить не могу, что мы-таки выжили, - проговорил Брага и тоже стал отстёгиваться.
– Что там произошло хоть?
– Ты почти сразу вырубился, - радостно улыбался Рома, пытаясь встать со своего кресла.
– Я помню, хэ-хэ, вернее ничего не помню, - не поспевал за ним Брага.
– Надо наших проверить, может кто ещё спасся, - проговорил Полковник и в этот самый момент раздался жуткий лязг, как будто потолок над ними проседает и вот-вот обрушится им на головы.
– Нужно сваливать отсюда побыстрее, - сказал Роман.
Он первым поднялся и, отыскав запасной аккумулятор, наконец-то включил свет. Теперь он видел, что не только они с Брагой, многие остались живы. Кто-то лежал без сознания на полу, у кого-то шла кровь, нужна была немедленная медицинская помощь. Кто-то не мог идти сам.
– Проверить всех, - отдал приказ Полковник. – Надо найти отсюда выход. Если сумели пережить шторм, значит сумеем и выбраться.
– Есть эвакуационный выход, - проговорил охрипший техник.
– Я покажу.
И пока Брага помогал другим, Роман посмотрел на Маршала. Тот всё так же сидел в своём кресле комбинатора перед давно погасшими экраном. Рома смотрел на друга, а у самого мурашки бежали по коже. Райан не шевелился.
Вздохнув, он направился к другу. Он подошёл и увидел лишённое жизни лицо Маршала, и его открытые ярко красные от крови глаза. В них не осталось ни белков, ни зрачков, и они пугающе смотрели в пустоту.
Рома дрожащей рукой коснулся его шеи, пытаясь нащупать пульс. Райан был уже холодным, и пульс не прощупывался.
«Ну вот и всё». Подумал Полковник. Маршал напоминал сейчас статую древнего Бога, взирающего свысока на деяния свои и застывшего в этом моменте навечно.
– Прощай друг, - проговорил Полковник, срывая с него жетон. – Ты приобрёл бессмертие! И через тысячи лет люди будут вспоминать стой подвиг героя или злодея. Твоя жизнь обрастёт легендами, в народной молве ты не умрёшь никогда. Прощай капитан! – Роман отдал честь и направился к своим.