Шрифт:
1
Первый
Пробегая очередные донесения наступающих армий, он с огорчением бросал их на письменный стол. «Нет главного — большого успеха». Фельдмаршал с удивлением посматривал на оперативную карту — флажки с номерами испытанных танковых дивизий не двигались вперед, они застыли подобно деревянным крестам над могилами гренадеров. В который уже раз он старательно рассматривал за Бугом сеть полевых и шоссейных дорог. Под локтями похрустывали новенькие, пахнущие свежей типографской краской листы, а стрелы ударов так и не удлинялись.
Расстегнув ворот мундира, он подошел к распахнутым балконным дверям. Над Люблином пламенел закат. В небе сверкала красная медь. В ее раскаленных ручьях, поблескивая черепичной чешуей, плавали островерхие крыши старинного польского города.
«Проклятая жара. Душно».
Нет, не только июньская жара изматывала силы и взвинчивала нервы фельдмаршала. Дополнительные радиограммы с переднего края вселили в его душу чувство тревоги, какой-то неудовлетворенности и постепенно вызвали в нем крайнее раздражение.
— Господа, где же запланированный прорыв, где? Удары на десять, двадцать километров — это просто булавочные уколы. Я не вижу трамплина, с которого Клейст может прыгнуть к Днепру! Пехотные корпуса Рейхенау топчутся в пограничной полосе. — Отступая от балкона, Рундштедт презрительно фыркнул и стал похож на бульдога.
Начальник штаба генерал пехоты Зоденштерн и начальник оперативного отдела подполковник Винтер невольно обменялись взглядами. В последнее время командующий группой армий «Юг» старался выглядеть моложе своих лет. Штабной парикмахер посоветовал ему сбрить седые усы и начинающую редеть клинообразную бородку. Фельдмаршал согласился, и его лицо с морщинистой, обвисшей на щеках кожей теперь приняло бульдожье выражение.
Позвякивая у рабочего стола шпорами, Рундштедт продолжал негодовать.
— Плохо, совсем плохо… — Он круто повернулся к начальнику штаба. — Вы понимаете, как выглядит наша группа?! Клейст застрял. А вот в центре, у Бока, и на севере, у Лееба, танковые группы вошли в глубокий прорыв. Сто тридцать километров… Это бросок!
Зоденштерн хорошо понимал: «старейший из генералов» давно привык первым «подавать голос с переднего края». Его радиограммы всегда раньше других армий приносили в ставку Гитлера пальму победы. И вдруг на Восточном фронте — осечка. «Старейшего» обошли более удачливые «соседи». Престиж для Рундштедта был дороже всего. И Зоденштерн поспешил успокоить:
— Господин фельдмаршал, мы только начали поход. Вспомните прорыв Клейста в Арденнах, а потом известную дерзость в Югославии. Завтра, ударив на Броды, он выйдет на оперативный простор и станет душой стремительной кампании. — Поправляя массивное золотое пенсне, он гордо вскинул голову: — Час тому назад я вел телеграфные переговоры с начальником
Рундштедт слушал внимательно. Слова Зоденштерна в какой-то мере снимали неприятный осадок дня, но все же они не могли до конца развеять мрачной озабоченности: многие генералы видели на русских полях лишь маневры, а он, умудренный опытом всех прошлых кампаний, — войну. Он ненавидел Россию. По его убеждению, человеческая жизнь в этой стране ничего не стоила. В своих приказах он старался внушить гренадерам только одну мысль: путь к победе — в жестокости.
За ужином фельдмаршал по старой привычке выпил добрую порцию шнапса. Но, как всегда, он не захмелел, проснулся чуть свет и сразу помчался на полевой аэродром, чтобы успеть в штабе «спаренных» армий еще до начала новой атаки переговорить с Рейхенау и Клейстом.
Он летел на «шторхе». Внизу двигались танки, шла артиллерия и до самого мелководного Гелчева по серому шоссе дымила колонна крытых брезентом грузовиков. Асфальтовая дорога разветвлялась, уходила на Хелм, на Замостье, но всюду под плоскостями самолета виднелся все тот же однообразный поток машин, те же серые клубы дыма и размеренно-точное, с одинаковыми интервалами, движение.
Промелькнул болотистый Вепш. Белесые пятна луговых озер скрыла наплывшая тучей густая темная зелень. Потянулись дубовые леса. Личный пилот Рундштедта хорошо изучил трассу полета и мог безошибочно найти укромную, с посадочным знаком поляну. А там всего пять минут ходьбы до охотничьего замка какого-то польского шляхтича, занятого теперь штабами двух армий.
Фельдмаршалу нравилась эта короткая лесная прогулка. Но затерянная в чащобе постройка только носила громкое название «замок». Это был круглый двухэтажный дом, увенчанный щербатой башней и очень похожий на старый солдатский барабан. Подготавливая поход на Восток, фельдмаршал уже не раз с презрительной усмешкой поднимался по его скрипучим деревянным лестницам.
Владелец многих рыцарских поместий, Герд фон Рундштедт отлично разбирался в средневековых замках Германии. Он принадлежал к старинному дворянскому роду. На всем Восточном фронте по знатности и богатству с ним могли сравниться только фон Клейст — наследник обширных латифундий и фон Рейхенау — крупный промышленник Рейна. Эти преданные Гитлеру генералы, прочно связывая вермахт с высшими дворянскими кругами, продолжали поддерживать в армии дух прусского юнкерства.
Подлетая к штабу «спаренных» армий, Рундштедт вспоминал далекий Шарлевиль. Под барабанный бой и рев фанфар в штаб группы армий пожаловал фюрер. Там в небольшом французском городке в доверительной беседе он впервые намекнул Рундштедту о своем желании провести на Востоке молниеносную войну и покончить с большевистской Россией.
Вчерашняя фронтовая сводка омрачила Рундштедта, но она не могла поколебать его веры в германское оружие, и сейчас же возникло желание с блеском использовать внезапное нападение на Советы. Раздражение, вызванное уязвленным самолюбием и страхом перед началом слишком рискованной операции, прошло. Он решил терпеливо ждать развертывания событий и только направлять их фельдмаршальским жезлом в нужное русло.
«Шторхе» заходил на посадку. Он подпрыгнул и, теряя скорость, мягко заскользил по лесной поляне. Из-за копны сена выкатился необыкновенно проворный генерал толстяк и на коротких крепких ножках побежал к самолету.