Ползи!

Громов Эл

— Я не могу, — наконец промычал, уткнувшись лицом в колени, которые нервно сжал руками.

— О чем ты?

— Не могу… не могу, не могу! Но они ведь тогда умрут, понимаешь? Насовсем умрут, взаправду!

— Кто умрет? О чем ты говоришь, друг? — Я переполз поближе к мужику, которого, видимо, постепенно охватывало безумие от отравленного отчаянием воздуха пещер. — Расскажи мне, мне можно верить.

— Они умрут… и как же я тогда… как я тогда буду, зная, что мог их спасти, но… — Несчастный снова закачал головой.

Я коснулся его руки:

та была ледяная, и нервная дрожь трясла его грязные, потные пальцы.

— Что у тебя случилось?

— Он велел… — Наконец он поднял на меня взгляд. Мне стало не по себе. Мужик глядел… реально как безумец. В ошалелых глазах отражался огонь от факелов, перемешиваясь в них с пламенем безумия. — …взорвать.

— Что? Кто?

— Господин. Тот, который может спасти их, а может… утопить в океане крови.

— Так, давай, друг… медленно и с расстановкой расскажи мне все, — попросил я, пытаясь удержать его внимание, потому что мужик опять яростно затряс головой и закрыл глаза.

Я почему-то был уверен, что мужик просто ополоумел и сейчас запрется внутри себя, но он неожиданно начал выливать на меня малопонятный поток слов. Самое странное, что заговорил раб почти связно.

— Я должен взорвать нас всех… тут, в пещерах… и тогда он не тронет мою семью… и у них будет маленький, но свой дом. А еще им сведут метки рабов. И новая жизнь… и сын с дочкой пойдут в школу… Но я должен заплатить за это. О, раб, ты не можешь возомнить себе, какую я цену должен заплатить за это! Полторы сотни человек, что живут здесь, погибнут под грудой обломков!

Пришла моя очередь трясти головой. Это что же получается — чувак только что признался мне, что собирается устроить взрыв в пещерах? И как мне реагировать на подобное заявление? Стоит ли принимать слова безумца за чистую монету?

— Ты хочешь… взорвать нас всех? — переспросил я.

— Да. И себя — себя тоже. Ведь даже если бы я мог выжить… как жить после такого…

— Кто отдал такой приказ?

— О, это могущественный господин. Он может подарить моей семье дом и…

— Да-да, я понял. И как же ты должен устроить взрыв?

— У меня есть кое-что… магия… артефакт…

— Так, ясно… магия — куда уж яснее… Слушай, друг, а ты можешь отдать эту хреновину мне? Ну, артефакт этот?

В глазах мужика промелькнуло новое выражение — испуг? вспышка настоящего понимания?

— Что? Нет, я не могу, ведь тогда моя семья…

— Не получит дом, я помню, — нетерпеливо перебил я его. — Но стоит ли дом полторы сотни жизней не повинных перед тобой людей?

— Жизни моих родных за жизни чужаков… он не дома их лишит, а жизни… — Раб затрясся в приступе отчаяния и горя.

— Жизни… — повторил я, лихорадочно соображая, как быть. — Это действительно беда, горе. И мне очень жаль — правда. Но вспомни еще раз — полторы сотни людских жизней. Не родных тебе — да, но таких же людей, которым умирать не менее страшно, чем твоей семье.

— Там мои дети…

— Здесь они тоже есть. И им тоже очень страшно умирать.

—

Что за разговоры вы тут ведете? — громыхнуло над нами, и я резко вскочил.

За нами стоял Оскал. В руке его горел факел.

— Он все знает, — указал на меня раб.

— Что? — поперхнулся я от изумления. — Вы заодно?

— Поганый твой язык! — ругнулся Оскал, добавив потом еще отборной брани. — Договорились ведь на рассвете все сделать, но у тебя поджилки затряслись, да? Значит, так: этого ушлепка я сейчас размозжу башкой об стену, ты поможешь мне избавиться от трупа, а на рассвете сделаешь дело, понял? Понял, трусливая ты баба, спрашиваю? — прошипел Оскал, исходя злобой.

— Да, — обреченно и потерянно ответил раб.

— Не делай этого! — с нажимом произнес я. — Подумай, как твоя-то семья потом будет жить с этим?

— А ну заткнулся! — прорычал Оскал и, подбежав ко мне, вмазал мне кулаком в голову.

Я понял, что упал, только когда коснулся телом камня. Не знаю, как сознание не потерял от такого удара — чудо, да и только.

— Не лез бы не в свое дело — и ползал бы тихо-мирно до конца жизни, червь, — выдохнул мне в лицо амбал, наклонившись.

— Пошел ты, недоумок!

— Это ты сейчас отправишься — в землю, где тебе и место, червь, но только уже навсегда, чтобы загнивать там до скончания времен. — Он вытащил откуда-то нож и поднял надо мной.

И тут бабахнуло. Да так, что я оглох. Видеть не перестал, а вот звуки поглотила такая тишина, которая, наверное, только в гробу бывает. Оскала всего перекосило. Я не успел ничего понять, а он уже шмякнулся на пол, сбитый каменным осколком, отвалившимся от потолка. Я снова чудом уцелел. Кажется… но что-то явно не так. Иначе почему пол подо мной разверзся, и я понесся куда-то вниз — в черноту бездны? Потолок, обильно ссыпавший вниз каменные обломки и тучи пыли, становился все дальше от меня. Вот дерьмоооо… Кажись, меня ждет еще более глубокая яма жизни или смерти, чем все те, в которых я уже успел побывать.

Глава 4. Перст Указующий

Ах, как люто болит башка! Будто молотом пару десятков раз стукнули. Я с болью в мозгах вспомнил, что случилось. Взрыв… и чернота. Жесть. Как же там остальные?

Я разодрал тяжелые веки и увидел белоснежный потолок. Ого, где это я? Неужто все произошедшее было жутким сном, а очнулся я после комы в больнице? Ох, как был бы я счастлив узнать, что это так! И больше не ныл бы, что жизнь говно, и даже к спиртному не прикладывался бы, и работу бы нашел! Но нет — я лежал не на вожделенной больничной койке, а на роскошной кровати под тяжелым пурпурным балдахином. Поднявшись, осмотрелся. Покои в средневековом замке? Очень похоже, хотя у меня нет опыта пребывания в средневековых замках. Высота потолка, который опирался на толстые белые колонны, видать, на великанов рассчитана. Окна с резными ставнями. Эстетично. Рядом с кроватью стоял маленький столик с подносом, а на нем — это что, шампанское?