Ползуны по скалам
Шрифт:
Ей не пришлось долго ждать.
Опустившись на длинный сук, ее кормилец движением головы подбросил кусок змеи в воздух и поймал его на лету - не для того, чтобы проглотить, а чтобы схватить поудобнее и половчее всунуть в клюв самки, торчавший из отверстия и раскрытый в ожидании еды.
Еще миг - и лакомый кусочек перешел из клюва самца в клюв самки; могучие щипцы, словно сделанные из слоновой кости, крепко зажали змею и мгновенно скрылись в дупле.
Самец ни на минуту не задержался на дереве. Он принес самке обед и, вероятно, должен был принести десерт. Он тут же взлетел, громко хлопая крыльями, причем его
Глава XVI
ЧЕТВЕРОНОГИЙ БАНДИТ
Когда улетела птица, о которой молодые искатели приключений узнали столько интересного, слон снова занял их внимание. Не потому, что он изменил свою тактику - он по-прежнему описывал круги,- но охотники знали, что, пока он здесь, им нельзя спуститься с дерева; и они обернулись к слону посмотреть, не собирается ли он уходить.
Ho, увы! Слон не обнаруживал намерения покинуть это место.
Наблюдая за своим врагом, они отвернулись от смоковницы и, вероятно, не скоро бы на нее взглянули, если бы не услышали звук, доносившийся со стороны гнезда птицы-носорога. Это был тихий, довольно жалобный звук, не похожий на крик птицы, да и вообще его не могла издавать птица. Казалось, это крик животного или даже человека - отчетливо раздавалось: "ва-ва-ва".
Но это не был человек. Оссару с первого звука догадался, кто это; братья тоже быстро поняли, в чем дело. Повернувшись к смоковнице, они увидели на длинном суку, где недавно сидел самец-носорог, существо совсем другого рода - представителя четвероногих.
У него было массивное округлое туловище и очень толстый пушистый полосатый хвост; морда у зверька была короткая и круглая, вроде кошачьей, гладкий, блестящий мех одевал его с головы до пят пушистой шубкой. У него была темно-рыжая, с золотистым отливом спина, глянцевитый черный живот, белые щеки и желтая полоска на морде. Каспар должен был признаться, что ему редко приходилось видеть такое красивое создание.
В ответ на восторженное восклицание, вырвавшееся у брата, Карл сказал, что известный натуралист Кювье еще задолго до Каспара оценил красоту этого животного.
Оссару знал, что его называют "ва" (звукоподражательное название), а иногда "читва" или "панда".
Услыхав это название от Оссару (да и сам зверь "назвал" себя), Карл сразу же понял, с кем имеет дело.
Увидев зверька на высоком суку, Карл и Каспар с первого же взгляда убедились в его ловкости, а в следующий миг убедились, что он не прочь полакомиться птичьими яйцами. Не прошло и минуты, как они сообразили, что он охотится за яйцами птицы-носорога, а может быть, собирается отведать мяса самой птицы.
Стоя на суку, он поднялся на свои массивные задние лапы, как маленький медведь, и начал царапать передними длинную стенку, на возведение которой самец затратил столько времени и труда. Быть может, если бы зверьку никто не препятствовал, ему и удалось бы проникнуть в гнездо; во всяком случае, у него было такое намерение. Однако ему помешали. Правда, самка, находившаяся в дупле, не очень-то могла обороняться, хотя все время то высовывала, то втягивала обратно клюв, и ее сердитое шипение доказывало, что она понимает грозящую ей опасность и знает, какой враг атакует ее крепость.
Зверек изо всех сил царапал стенку, и возможно, что она развалилась бы под ударами
Захваченный врасплох, панда струсил, ибо старый самец, подобно всякому главе семейства, который, возвращаясь домой, находит там грабителя, налетел на него с бешеной яростью.
Однако разбойник, видимо, привыкший к такого рода отпору, вскоре овладел собой: вместо того чтобы убежать, он плотнее укрепился на суку и, повернувшись к своему пернатому противнику, приготовился к битве.
И битва началась: птица то и дело налетала на врага, била его своими мощными крыльями и клевала огромным клювом, а зверь бешено отбивался зубами и лапами, иной раз вырывая пучки перьев из груди своего крылатого противника.
Глава XVII
ФРИЦ ВМЕШИВАЕТСЯ
Чем окончилось бы единоборство панды и птицы-носорога, об этом можно лишь догадываться. По всей вероятности, четвероногое одержало бы победу над двуногим, стенка гнезда была бы взломана, самка сброшена с гнезда, скорее всего, убита и съедена, а вслед за нею были бы истреблены и яйца.
Но, видно, в книге судеб была предначертана иная развязка этой маленькой драмы, так как внезапно произошло нечто, изменившее характер борьбы, и после ряда инцидентов битва окончилась совершенно неожиданным образом как для ее участников, так и для наблюдателей.
Первый инцидент, резко изменивший положение дел, был весьма забавного свойства и рассмешил зрителей, сидевших на дереве.
В пылу борьбы стоящий на задних лапах панда отвернулся от маленького отверстия, представлявшего вход в гнездо. Не помышляя об опасности с этой стороны, грабитель старался уберечь свои глаза от самца, нападавшего свepxy. Но самка в гнезде, которой было довольно хорошо видно все происходящее снаружи, и не думала оставаться пассивной зрительницей; улучив момент, когда враг оказался совсем близко от дупла, она тихонько высунула свой длинный, твердый, как слоновая кость, клюв и изо всех сил ударила панду в глаз; острие клюва, словно кирка, вонзилось до самой кости.
Ошеломленный этим неожиданным нападением, зверек испустил от боли резкий крик и мигом скатился с дерева; казалось, он думал только о бегстве. Это ему, несомненно, удалось бы, несмотря на потерю глаза; но за ним следил еще один враг, с которым ему предстояло схватиться. Привлеченный шумом стычки, Фриц выглянул из кустов, окружавших дерево, и, подойдя поближе, следил за сражением. Честный Фриц не мог не сочувствовать безвинной птице, на которую напал подлый враг; и едва панда появился внизу, как пес бросился на него и начал трепать, словно этот зверек был его давнишним, заклятым врагом.
Положение панды было отчаянным, но разъяренный зверек не хотел сдаваться без борьбы. И хотя напавший на него пес был гораздо сильнее его, он все же хотел оставить врагу на память одну-две царапины, следы которых тот носил бы до могилы.
Но в этот миг Фрицу грозила куда более серьезная опасность, чем удары когтей панды. Если бы в пылу битвы он не взглянул случайно в сторону обелиска, то оказался бы во власти противника, который проявил бы к нему не больше милосердия, чем он сам к злополучному панде.