Помаши мне на прощанье
Шрифт:
– Надеюсь, – вздохнула Грейс, когда они подошли к дому.
На кухне уже сидели все, кроме Исо, впрочем, нет. Присмотревшись, Грейс увидела, что Джек тоже отсутствует. «Интересно, где он? Будем надеяться, что он успел позавтракать!» – пронеслось у нее в голове.
Но тут она напомнила себе, что это совершенно не ее дело, и уселась между Уолтером и Гарри. Миссис Лав принесла большую железную кастрюлю и поставила на тяжелый медный треножник. Подняла крышку, под которой обнаружилась густая овсянка со сливками, такая горячая, что на поверхности еще лопались крошечные
– Овсянка со сливками. Поможет вам продержаться до ужина.
Грейс помешала в кастрюле овсянку, наблюдая как на поверхность поднимаются крошечные пузырьки. Она слышала, как наверху ходит Меган.
– Ну же, ну же, – поторапливала она содержимое кастрюли, поскольку горячая дымящаяся овсянка должна была появиться на столе в ту минуту, когда Меган спустится к завтраку.
Чайник! Успела ли она налить кипящую воду? Около заварника лежала чайная ложка душистых чайных листьев, Меган любила крепкий чай, запас которого никогда не истощался в доме. Нужно отдать должное Меган, она никогда не запрещала сестре вволю пить чай.
Грейс уже не в первый раз лениво задавалась вопросом, почему сводная сестра вообще приютила ее…
– Ты в порядке, Грейс? У тебя странный вид.
Миссис Лав стояла с глубокой белой миской овсянки в руках, ожидая, чтобы Грейс взяла ее. Но та была как в тумане.
– Разве я не сказала тебе вчера…
Мисс Лав не закончила фразу, потому что вошел Джек и, видя суматоху, уселся рядом с Грейс, взял ее запястье тонкими загорелыми пальцами и стал смотреть на часы.
Девушка вздрогнула и вспыхнула до корней волос. Попыталась отнять руку, но парень сжал пальцы так, что она поморщилась.
– Я считаю твой пульс, Грейс. Все в порядке. – И, повернувшись к миссис Лав, добавил: – Возможно, ей просто нужно поесть.
Он молча отошел и сел рядом с Гарри. Миссис Лав продолжала раздавать овсянку.
– С ней что-то стряслось, – рассерженно объявила она и практически швырнула миску Джеку.
– Сегодня я буду развозить молоко и пригляжу за ней. Не о чем беспокоиться.
Грейс едва сдерживала слезы. Она понятия не имела, что случилось, разве что вспомнила нечто такое, что уже уплыло из памяти. Что-то насчет овсянки… но что именно?
Она чувствовала себя донельзя глупо и ужасно смутилась, потому что остальные смотрели на нее сочувственно. Но под ее взглядом быстро вернулись к своим мискам, и тишину нарушали только звяканье ложек и звук льющейся жидкости.
Грейс поела первая.
– Нужно сказать ее светлости, что тебе плохо. Пусть она возьмет с собой его…
Миссис Лав подбородком указала на Джека.
– И тогда они обойдутся без тебя сегодня утром.
Грейс пыталась улыбнуться:
– Да все нормально, миссис Лав. Мне так жаль, что потревожила всех.
Она взяла пальто леди Элис и направилась к коровнику. Но на полдороге ее догнал Джек:
– Тебе лучше?
– Да, спасибо.
– Вот и хорошо. Леди Элис меня пугает.
Грейс от неожиданности остановилась.
– Почему? Она работает так же тяжело,
– Возможно, поэтому я умираю от ужаса. Она в прах разносит все мои предубеждения о господах.
Подходя к грузовику, Грейс рассмеялась.
– Не понимаю, о чем ты.
– У тебя хороший смех, – похвалил Джек, и девушка снова покраснела, но на этот раз очень мило.
– Ведите машину, Джек, а я буду указывать направление. Боюсь, вам, Грейс, придется втиснуться позади.
Грейс, которая боялась, что ей прикажут сидеть среди тяжелых молочных бидонов, была счастлива втиснуться позади леди Элис и Джека. В этом тесном пространстве на нее ничего не упадет.
Тревога, что парень расскажет о ее странном поведении за столом, оказалась беспочвенной. По пути в деревню леди Элис сообщила, что завтра они будут собирать деньги за молоко.
– Все очень просто: четыре с половиной пенса за пинту, умножить на количество пинт, два пенса фартинг – за полпинты. Большинство жителей деревни кладут деньги рядом с кувшинами. Обычно они не обманывают, но проверять нужно.
Грейс впервые обрадовалась, что столько времени проводила за бумажной работой. Она могла вычитать, складывать, умножать и делить не хуже опытных бухгалтеров.
– Какие-то затруднения со счетом, Грейс?
– Нет, леди Элис.
– Четыре пенса с половиной умножить на десять?
– Три шиллинга девять пенсов.
– Браво. Я не буду оскорблять вас, попросив разделить фартинги.
– Я всегда любила арифметику. Наша учительница была настоящим драконом и каждое утро пятницы писала по кругу цифры на доске, а потом выкрикивала вопросы, так что заранее мы никак не могли подготовить ответы. Некоторые были ужасно тупы, но все научились считать.
– Интересно…
Тон, которым было произнесено единственное слово, вызвал в Грейс желание свернуться клубочком и исчезнуть. Но вместо этого закрыла глаза, прекрасно понимая, что если они обернутся, то увидят ее, пусть даже она сама не захочет на них смотреть. И дала себе ребяческую клятву никогда больше не говорить с леди Элис.
Единственными звуками в грузовике были весьма подозрительный шум мотора и резкое звяканье, когда бидоны сталкивались друг с другом. Грузовик остановился. Грейс и Джек вышли и собрались выгружать бидоны. Для такого худого парня Джек был на удивление силен. Как правило, для того чтобы снять бидон, требовалось два человека. И хотя Джек попросил у девушки помощи с самым большим, тот, что поменьше, легко снял сам.
– По какой стороне пойдешь, Грейс?
Она пожала плечами, наполнила кувшин и быстро направилась к первому дому.
Джек дожидался ее.
– Ты в порядке, Грейс? Я сам могу разнести молоко, если тебе нехорошо.
Девушка преисполнилась решимости взять себя в руки.
– Я в порядке, Джек. Просто глупо себя чувствую.
Она заглянула в кувшин – проверить, достаточно ли в нем молока, и пошла к следующему дому. А когда вышла, Джек стоял у грузовика, а леди Элис в кабине читала какую-то бумагу.