Помещик. Том 2. Новик
Шрифт:
– Прям бежать?
– Тайком отполз и дальше тишком…
– А они тебя заметили?
– Не, – помотал он головой. – Они на берегу сидели. На самом виду. Там, где лодки пристают. Издали их видать было. Я хотел вершу проверить. Ну пошёл. А ветер с их стороны был, поэтому мои шаги они не услышали. Он же и слова их доносил.
– Ясно, – задумчиво произнёс Илья и вспомнил слова Устинки, о том, что Андрей сказывал волколаку: «Мы с тобой одной крови». И в его голове всё встало на свои места.
Он и раньше подозревал, что с Андреем что-то не так. Как и с Марфой.
– Батя…
– Они хорошие. Если бы не они – нам бы голодать.
– Но они же нелюди!
– Это не так… тебе просто показалось.
– Батя!
– Скажешь кому – и мы снова окажемся на улице. И снова будем лебеду да крапиву есть. Хочешь?
– Но отец Афанасий…
– А что отец Афанасий? Они крест носят и причастие принимают. Люди они. Дивные, но люди. Молчи! Никому не говори то, что сказал мне. Понял меня?
– Понял, батя.
– И не подсматривай больше за ними. А то бог знает, что тебе ещё померещится.
– Но он сказал это! Я слышал!
– Он на нашем языке это сказал?
– Нет.
– Вот! Ты тот язык не ведаешь, оттого и глупости всякие чудятся.
– Но…
– Хочешь нас всех сгубить?
– Нет… прости, батя.
– Вот. То-то же. Лучше иди ещё угля мне принеси. Дел много, а ты непонятно где шляешься.
Сын споро убежал, а Илья напряжённо уставился ему вслед. Сзади же подошла его супруга и осторожно обняла за плечи.
– Может, вернёмся в Тулу?
– Ты с ума спятила?
– Так, может, сыну не почудилось? Марфа-то когда с матерью браниться, то чуть не рычит. А Андрей, видел, как он озверел тогда? Зенки кровью налились. Ей-ей бросится и растерзает. Да ещё и Устинка болтал, что Андрей хотел с волколаком договориться. Сказывал, будто они одной крови.
– Волки заботятся о своей стае, – чуть подумав, ответил жене Илья. – Пока они нас считают в своей стае – мы в безопасности. Так что не болтай. И за сыном приглядывай. Поняла?
– Ты уверен?
– Уверен.
Глава 6
Иоанн свет Васильевич сидел за небольшим столиком, на котором лежала книга. Разместился он у настежь распахнутого окна, чтобы и воздух свежий, и света больше. И читал, водя небольшой резной палочкой по строкам. Медленно, едва заметно шевеля губами, словно бы пытаясь вокализировать текст. Но воздерживаясь от этого…
Его детство было очень непростым. Отец умер, когда ему стукнуло всего три годика. Очень скоро у руля встала его мама. Однако её регентство не продлилось и четырёх лет. Отравили. Бояре не хотели, чтобы ими правили Глинские, то есть те, кто равен им по статусу. Так что остался он в свои неполные семь лет круглой сиротой под присмотром ряда аристократов, не сильно жаждущих, прямо скажем, его воцарения и успешного правления.
Сначала они держали в чёрном теле, ограничивая даже питание, не говоря уже про образование.
Так что на престол Иоанн Васильевич вступил, умея едва-едва читать-писать-считать. И, как окружающие говорили, ему более и не требовалось. Ведь есть помощники. Но он сам так не думал. И столкнувшись с реальными проблемами государственного управления, начал учиться. Как мог. Прежде всего, стал читать всё, что под руку попадётся. К сожалению, в силу обстоятельств попадались в основном книги духовного содержания, которые не сильно помогали Иоанну Васильевичу развиться в нужном для правителя ключе. Но даже их чтение было намного лучше, чем ничего. Во всяком случае, к 1553 году он уже настолько продвинулся в чтении, что начал мало-мало читать тексты про себя и знал наизусть многие фрагменты Святого Писания и Святого Предания…
– Государь, – тихо произнёс вошедший слуга, глубоко поклонившись.
Царь мельком глянул на него и ответил:
– Зови.
После чего положил палочку на книгу и потёр руками лицо.
Минуту спустя к царю в помещение вошли трое человек, которые тут же заломили шапки и поклонились.
– Рассказывайте.
– Государь, – осторожно начал первый докладчик, – интерес митрополита не связан с Сильвестром и князем Григорием Ивановичем. Они все сами по себе.
– И Сильвестр, – заметил второй докладчик, – просто интересовался.
– Добре. Тогда давайте по порядку. Какой интерес у Макария?
– Андрейка сын Прохора сначала откуда-то достал ляпис-лазури с гривенку. Да не камня, а краски. Говорят – наследство отца, которое тот хранил на чёрный день. Из числа трофеев. А потом удумал лампу добрую, – произнёс первый докладчик, кивнул на ту, что стояла у царя на столике. – Вот эту. И печь, что греть греет, а дым на улицу сразу отводит.
– Он из мастеровых?
– Он сын поместного дворянина.
Поместные дворяне были епархией царя, и интерес митрополита к столь головастому пареньку из поместных вызвал в Иоанне Васильевиче некоторое раздражение. Как и то, что лампу ему презентовали как Божью благодать, полученную через Церковь, а не как выдумку царёва слуги.
Царь нервно дёрнул подбородком, словно поправляя одежду, но промолчал.
– Макарий ему заплатил?
– И да, и нет.
– Как это?
– Сначала Андрейка краски принёс чуть и попытался её продать через местного купца. Дабы на вырученные деньги зиму прожить. Его же отец умер минувшим летом, обороняя Тулу от татар. Сказывают, славный был воин. И погиб в бою от стрелы, сразив нескольких супостатов. Кони его пали. Доспех и многое другое досталось татарам. А поместье оказалось опустошено. Жить ему было не с чего. Мать же умерла ещё раньше, отчего паренёк остался круглой сиротой без средств к существованию. Но сразу же вмешалась Церковь. И оставшуюся краску парня вынудили частью продать, а частью подарить ей.