Поместья Корифона. Серый принц

Вэнс Джек Холбрук

«Ложь! — прошептал Джорджол. — Тебя там не было».

От Джемаза веяло морозом, как от формулы, описывающей закон природы: «Там был Кургеч. И он все видел».

Сжав кулаки и зажмурив глаза, Джорджол взвыл от отчаяния — неожиданно певучим контральто. Подбежав к углу веранды, он перемахнул через балюстраду и был таков.

Шайна обернулась к Джемазу и с ужасом спросила: «Это правда?»

«Правда».

«Не может быть, — бормотала Шайна, вспоминая давно минувшие дни. — Это невозможно себе представить, такого не бывает...» Движением естественным, как порыв ветра под звездным куполом небес, Шайна с рыданиями упала в объятия Джемаза, прижавшись к его груди.

На веранду медленно поднялся Кельсе. «Это правда, — сказал он. — Я слышал ваш разговор. Я подозревал это пять долгих лет. Всю свою жизнь он нас люто ненавидел. В один прекрасный день я его убью».

Глава 14

В

черном с серебряными обводами воздушном лимузине «Эллюкс» делегация нотаблей Думы прибыла в Рассветное поместье. Эрриса Замматцена и шестерых его спутников встречал в полном составе руководящий комитет «Ордена защитников Уайи»: девять помещиков, избранных и уполномоченных посредством проведения поспешного телефонного референдума среди владельцев Договорных земель.

Домине Йорис выступил с суховатой приветственной речью, призванной придать встрече официальную окраску прежде, чем будут выдвинуты какие-либо возражения. По той же причине помещики явились в церемониальных одеждах и головных уборах с геральдическими знаками. Напротив, одежда нотаблей была почти демонстративно повседневной.

««Орден защитников Уайи» рад возможности принять нотаблей в Рассветном поместье, — произнес домине Иорис. — Мы искренне надеемся на то, что предстоящее совещание будет способствовать устранению недоразумений, осложняющих отношения наших суверенных общин. Мы рассчитываем также на то, что ваш подход к обсуждению этих вопросов будет конструктивным и реалистичным. Со своей стороны, мы стремимся к тесному сотрудничеству с руководством Сцинтарре и к дальнейшему укреплению дружеских связей с этим континентом».

Замматцен рассмеялся: «Домине Йорис, благодарю вас за гостеприимство. Как вы хорошо понимаете, я не могу принять подразумеваемые вами допущения или даже отнестись к ним серьезно. Мы приехали, чтобы познакомиться с местными условиями и получить сведения, которые позволили бы нам осуществлять управление вашим регионом с учетом интересов большинства населения, заручившись, в конечном счете, если не поддержкой, то по меньшей мере пониманием необходимости со стороны меньшинств».

«Наши позиции, возможно, не столь несовместимы, как может показаться на первый взгляд, — ответил домине Йорис, не проявляя ни малейших эмоций. — Предлагаю немного подкрепиться — домине Мэддок позаботился о закусках и напитках. Затем, когда вы сочтете это своевременным, мы сможем продолжить обсуждение интересующих нас проблем в парадной столовой».

Примерно полчаса две группы обменивались осторожными комплиментами на лужайке с западной стороны усадьбы, после чего удалились в парадную столовую. Официальные костюмы членов руководящего комитета соответствовали благородному убранству помещения, величественности его пропорций, изысканности старого резного дерева. Кельсе усадил нотаблей с одной стороны длинного стола, а членов руководящего комитета — с другой.

Эррис Замматцен напористо взял на себя роль координатора встречи: «Не буду делать вид, что мы прибыли сюда с какой-либо иной целью, кроме той, которая очевидна для всех. Дума — единственное административное учреждение на Корифоне. Нотабли непосредственно представляют население Сцинтарре; в то же время Дума — форум, призванный защищать интересы жителей Уайи. Ульдры находятся под нашей благотворительной опекой. Поместья Алуана также контролируются Думой на основании формальных протоколов и устоявшихся традиций. Обитателям Алуана предоставляется право подачи петиций и апелляций. Как вам известно, мы сочли своим долгом издать указ, с положениями которого вы, без всякого сомнения, уже успели познакомиться, — теперь Эррис Замматцен многозначительно выделял каждое слово. — Мы не можем примириться с непокорностью нескольких сотен упрямцев, желающих во что бы то ни стало сохранить аристократические преимущества, не принадлежащие им по праву; дальнейшее сопротивление недопустимо. В Алуане давно уже пора создать более естественное и справедливое общественное устройство. Обязан напомнить вам о том, что абсолютная единоличная власть помещиков, достигнутая насилием и принуждением и распространяющаяся на огромные территории, отныне отменяется. Теперь власть принадлежит коренным племенам, являющимся исконными и правомочными владельцами земель. Мы не желаем подвергать кого-либо лишениям или преследованиям и сделаем все возможное для обеспечения упорядоченной передачи власти».

Домине Иорис ответил со свойственной ему безмятежностью: «Мы отвергаем ваш указ. По всей видимости, он был издан исходя из альтруистических побуждений, что делает вам честь. Тем не менее, он содержит ряд доктринерских, практически нецелесообразных допущений. Позвольте указать на тот факт, что возможность самоопределения является неотъемлемым правом любой общины, независимо от ее многочисленности, если устои этой общины в целом соответствуют Хартии Ойкумены. Наши устои согласуются с принципами Хартии, и мы претендуем на право самоопределения. Вы можете возразить, заявив, что наше самоопределение приводит к ущемлению прав коренных племен. Это возражение

легко опровергнуть. Преимущества, которыми пользуются благодаря нам коренные кочевые племена, не существовали в прошлом и позволяют им вести оптимальное с их точки зрения существование. Наши плотины, водохранилища и ирригационные системы гарантируют договорным ульдрам и их стадам круглогодичный доступ к питьевой воде. Когда ульдры нуждаются в деньгах на покупку импортных изделий, им предоставляется возможность временного или постоянного трудоустройства, по их усмотрению. Их свобода передвижения неограничена, они могут пересекать любые земли, кроме нескольких акров, непосредственно прилегающих к усадьбам. Таким образом, по существу, одна и та же территория эффективно и взаимовыгодно используется представителями двух общин и двух культур. Мы никого не эксплуатируем; мы прибегаем к принуждению только в целях самообороны и защиты наших союзников из договорных племен. Мы оказываем ульдрам медицинскую помощь; время от времени мы выполняем правоохранительные функции, хотя это случается очень редко, так как племена, как правило, самостоятельно наказывают преступников по своим законам. Мы считаем, что Дума введена в заблуждение и приняла опрометчивое решение под влиянием так называемых «раскрепостителей», жонглирующих абстрактными понятиями и забывающих о фактах. Спрашивается: какую пользу может принести ваш указ? Никакой. Что он дает ульдрам — кроме того, что у них уже есть? Ничего. Но принуждение к выполнению вашего указа нанесло бы ущерб и кочевникам, и нам. Ваша законодательная деятельность, если бы она имела какие-нибудь последствия, давно уже навлекла бы на нас беду. Единственное достоинство Думы заключается в том, что ее можно игнорировать».

Со встречным возражением выступила Аделис Лам, тощая нервозная дама с костлявым лицом и бегающими глазами. Она говорила возбужденно и настойчиво, подчеркивая слова тычками указательного пальца в воздух: «Нельзя забывать о происхождении права собственности и законности наследования. Домине Йорис употребил выражения «доктринерские допущения» и «абстрактные понятия» в уничижительном смысле. Должна заметить, что любое право, любые этические нормы, любая нравственность основаны на доктринах и абстрактных принципах, служащих эталонами для оценки конкретных ситуаций. Применяя чисто прагматический подход, мы остаемся без морального компаса и лишаемся устоев цивилизации; этика, выгодная власть имущим, навязывается насильно и становится средством порабощения. Поэтому в своих указах Дума руководствуется не столько сиюминутными практическими потребностями, сколько фундаментальными теоретическими представлениями. Одно из таких фундаментальных представлений заключается в том, что приобретенное силой или обманом, похищенное или незаконно конфискованное право собственности никогда не вступает в силу, независимо от того, сколько времени прошло после захвата собственности, будь то две минуты или двести лет. Правонарушение остается правонарушением, и нанесенный правонарушителем ущерб должен быть возмещен его потомками и наследниками потомкам и наследникам потерпевшей стороны. Опять же, вы пренебрежительно отозвались о раскрепостителях. Я же, напротив, считаю, что раскрепостители заслуживают высочайшей похвалы за идеализм и энергию, позволившие им побудить нашу порой медлительную Думу к решительным мерам».

«Ваши замечания звучали бы убедительнее, — холодно вставил Джерд Джемаз, — если бы вы не были лицемерами, на каждом шагу попирающими...»

«Лицемерами? — вспылила Аделис Лам. — Домине Джемаз, меня поражает ваша неспособность выбирать выражения!»

Эррис Замматцен с укоризной произнес: «Я надеялся, что наше совещание обойдется без личных выпадов, угроз и оскорблений. Мне очень жаль, что домине Джемаз позволяет себе невоздержанность».

«Пусть обзывают нас, пусть оскорбляют! — воскликнула разгневанная Аделис Лам. — Наша совесть чиста, а именно этого они не могут сказать о себе!»

Джемаз спокойно выслушал ее, после чего продолжил: «Мое замечание — не личный выпад, а констатация факта, причем наглядно доказуемого факта. Вы издаете законы, карающие наши воображаемые преступления, а тем временем допускаете на территории Сцинтарре и всего Вольного Алуана правонарушение, запрещенное на всех обитаемых планетах Ойкумены: рабство. Подозреваю, что по меньшей мере некоторые из присутствующих делегатов Думы — рабовладельцы».

Замматцен поджал губы: «Надо полагать, вы имеете в виду эрджинов. Вопрос о правах эрджинов еще не решен».

«Эрджины не относятся к числу разумных существ! — заявила Аделис Лам. — Их способности не соответствуют ни юридическому, ни какому-либо иному определению «разума». Смышленые звери, не более того».

«Мы можем продемонстрировать обратное, устранив любые сомнения, — возразил Джемаз. — Прежде чем обвинять нас в абстрактных преступлениях, вам самим следовало бы не смотреть сквозь пальцы на заведомые правонарушения, совершаемые повсеместно и ежеминутно».

В голосе Замматцена появилась тревожная нотка: «Ваши аргументы достаточно убедительны, но их невозможно назвать неопровержимыми, если вы не предъявите фактические доказательства. А в вашей способности предъявить такие доказательства я сомневаюсь».