Помни, что ты смертный

Грэнджер Энн

Инспектор Пирс и сержант Прескотт сидели в машине напротив невысокого многоквартирного дома, где живет Майкл Вилан. Потягивали купленный по дороге кофе и обсуждали, что делать. Глаза под козырьками фиксировали каждую деталь.

В доме шесть квартир, по три с обеих сторон от парадного. Квартира Вилана нижняя справа. Нижняя слева явно пустует — окна заколочены, стены испещрены граффити. Грязные тюлевые занавески на окнах Вилана задернуты, чтобы никто не заглядывал. Одно окно треснуло и заклеено пластырем, приоткрыто на несколько

дюймов, из щели высовывается, как затычка, кусок занавески. За ним, предположительно, кухня. Прямо под ним мусорный бак без крышки. Вероятно, Вилан при необходимости просто открывает створку и выкидывает мусор.

— Ну и дыра! — проворчал Прескотт, сунув пустой пластиковый стаканчик в держатель на дверце.

Дэйв Пирс согласно хрюкнул:

— Пошли.

Они вылезли из машины, захлопнули дверцы — стук гулко разнесся по пустой улице. Если кто-то наблюдает — а это наверняка, — то скрытно. Полицию в Спринг-Фарм не приветствуют. Обитатели дома хорошо знакомы с законом во всех его обличьях. Их не обманывают машины без опознавательных знаков и штатская одежда, они с первого взгляда расшифровывают визитеров. Кое-кто, вероятно, торопится спрятать подозрительные микроволновки и телевизоры.

Чем ближе подходили полицейские, тем гаже становился дом. Затхлый воздух в парадном пронизан запахом мочи. Кругом скомканные пачки от сигарет, пустые банки из-под безалкогольных напитков и пива, обрывки алюминиевой фольги. Прескотт молча указал на последние.

Прежде чем Пирс успел прокомментировать, на исписанной разнообразными выражениями лестнице раздались шаги. На площадку вывернула молодая женщина, придерживая одной рукой прильнувшего к плечу ребенка. Худая, с прямыми, обвисшими волосами и злобным лицом, в легинсах, мешковатом розовато-лиловом свитере, туфлях на высоких каблуках, с сигаретой в зубах. Ребенку около года. Обоим необходимо помыться и переодеться в чистое. Мать уставилась на чужаков сверху вниз, выхватила свободной рукой сигарету. Дым спирально заструился меж пальцев.

— Вы к кому? — воинственно спросила она.

— К Майклу Вилану, — доложил Пирс.

Скрывая облегчение, женщина снова сунула в рот сигарету.

— Неделю его не видела. Наверняка дома нет. Может, лучше в паб заглянуть?

Сначала, очевидно, струхнула, что ищут кого-то другого. Теперь за себя уже не беспокоилась. Вилан ничего для нее не значит, тем не менее она тянет время, чтобы он, заметив полицию, успел спрятать или уничтожить все подозрительное. Жители Спринг-Фарм стоят друг за друга горой против официальных властей, даже если принадлежат к враждующим группировкам.

— Но ведь он здесь живет?

Табачный дым поплыл в лицо ребенку, он стиснул кулачки, прижал к глазам, захныкал. Мать затрясла его, чтоб успокоить, однако сигарету не бросила.

— Ему дым в глаза попадает! — возмущенно вскричал Прескотт.

Женщина удивленно охнула, замахала рукой с сигаретой, стараясь разогнать клубы

и только ухудшая дело.

— Здесь живет Вилан? — настойчиво повторил Пирс.

— Наверно. Живет. Тихий парень. Неделю не видела. Зачем он вам?

Полицейские переглянулись и отвернулись по взаимному согласию. Пирс позвонил в дверь, громко постучал для верности. Женщина с ребенком не двинулась с места, смотрела.

Через минуту за дверью послышались шаги, кашель, голос:

— Кто там?

— Полиция! — крикнул Прескотт.

Звякнула цепочка, створка открылась ровно настолько, чтобы можно было протиснуться, и голос пригласил заходить, если нужно.

Они вошли в крошечную прихожую, темную и вонючую. В проеме кухонной двери маячил и неуклюжий мужской силуэт.

— Майкл Вилан? — уточнил сержант.

Фигура конвульсивно дернулась, как марионетка с расхлябанными сочленениями.

— На кухню идите.

Голос столь же неопределенный, расхлябанный.

На грязной кухне груда немытых тарелок в раковине, кафель на стенах забрызган жиром, на столе остатки завтрака.

— Сядьте, если хотите.

Хозяин безжизненно кивнул на пару пластмассовых стульев.

— Постоим, — отказался Прескотт, с отвращением взглянув на стулья, и предъявил удостоверение: — Сержант Прескотт. А это инспектор Пирс.

Пирс автоматически одернул новую куртку. Приятно, когда тебя представляют инспектором.

Вилан взглянул на корочку без всякого интереса.

— Что нужно?

Пирс взял инициативу в свои руки.

— У нас всего пара вопросов. Вы больны, мистер Вилан?

Он спрашивал от чистого сердца. В кухонном свете мужчина походил на скелет. Обвисшие редеющие волосы зачесаны назад с крутого лба, по которому текут струйки пота. Запавшие глаза сверкают над впалыми щеками и почти безгубым ртом. Язык облизывает кровоточащую язвочку в углу губ.

— Я чистый, — пробормотал он. — Ничего плохого не сделал.

— Мы и не утверждаем, — сказал Пирс, оглядываясь вокруг. На одной стене календарь с изображением жеребца с кобылицей в полях. — По-прежнему любите животных?

— Люблю! — Вилан заволновался. — Только ни с какими активистами больше не связан.

— Имеете в виду группировку, разгромившую лабораторию в прошлом году?

— Я свое отсидел. Теперь чистый, — повторил Вилан. — Ничего плохого не сделал. Ни в какие группировки не вхожу.

Тощая фигура в джинсах, ненадежно висевших на бедренных костях, шагнула к раковине. Под вылинявшей футболкой проступают ребра, руки с внутренней стороны усеяны свежими синяками.

— Знаете фамилии каких-нибудь ученых, работавших в той самой лаборатории? — спросил Пирс.

Вилан повернул голову, посмотрел на него и ответил:

— Нет.

— Касвелл? Доктор Лайам Касвелл? Помните?

Он покачал головой:

— Никого не помню. Не помню… Имена, фамилии, события стерлись в памяти.