Помни о микротанцорах
Шрифт:
Веснушки на переносице и щеках; длинные волосы; генетически модифицированные ресницы, черные и очень длинные; морщинки у глаз и на лбу; глаза немного выпучены; лак на ногтях наложен неаккуратно. Совсем ребенок.
– Что ты о нем думаешь? – спросил шеф.
– Я в него прямо влюбилась, – сказала Катя о Гекторе, – у него такая смешная борода. Обожаю бородатых мужчин, особенно блондинов. Это же такая редкость сейчас, он прямо как белый слон. Кажется, он добрый, но не слишком шустрый. Наверно, очень умный, будет помогать мне делать математику. Мы с ним подружимся. Но только есть одно маленькое «только». Не
– Говори, если начала.
– За ним следили. Два человека, мужчина и женщина. Мужчина в сером костюме, такой весь помятый, а женщина какая-то никакая. Они старались спрятаться, но я их увидела.
– Ты не ошиблась? – спросил отец.
– Трудно было ошибиться. Они шли за ним по пятам, просто землю нюхали, а когда он остановился у магазина, быстро отвернулись. Потом опять пошли. Они провели его прямо сюда, потом отошли за угол и стали разговаривать.
Мужчина злился и показывал рукой на двери.
– Вегетарианцы?
– Нет. Не они. Тех уродиков я хорошо помню. Это были совсем чужие, в том все и дело.
– Если нужно будет их опознать?
– Без проблем, рассчитывай на меня.
– Я не хочу, чтобы ты лезла в это дело, – сказал отец.
– Не преувеличивай. Как я смотрюсь? – она обмотала шарф вокруг шеи и села на стол.
– Прямо как Исидора Дункан.
– Звучит красиво. У нее тоже был шарф?
– Подлинее чем твой. Она ехала на автомобиле, шарф намотался на ось колеса и задушил ее.
– Неужели так романтично? Это еще красивее, просто прелестно.
Обещаю не ездить в открытых машинах. И не проповедовать свободную любовь, как твоя Исидора. Разве что очень захочется.
– А что, хочется?
– О, еще бы! Но пока я держусь.
Вриск на ее руке тихо пискнул.
– Папа, это тебя, – четырехмерный виртуальный экран развернулся в воздухе.
– Что-то серьезное?
Вазиразин-три позволяет купировать приступы болезни Гордона. Лекарство дорогое, особенное если покупать его по нелегальным каналам. Вазиразин-три нельзя носить с собой, его можно держать лишь дома и в тайнике: если у тебя найдут это вещество, тебе грозит несколько лет тюрьмы. Это сейчас. А если все-таки будет принят новый кодекс о генетических преступлениях, то наказание станет гораздо строже.
Болезни Гордона не подвержены нормальные люди. Ею болеют лишь те, кто родился в результате генетического преступления. Поэтому и нельзя идти в клинику, поэтому ни один частный доктор не станет тебя лечить, даже если ты предложишь хороший гонорар. Поэтому, когда начался приступ, лекарства не было.
Капсулы с вариразином остались дома, в тайной нише в стене за ванной.
На этот раз все сложилось очень неудачно. Когда начался приступ Мира стояла одна в коридоре. Она закричала и побежала. Она потеряла ориетнацию и ударилась о стену. На крик сбежались трое лаборантов; они втащили Миру в небольшую автоклавную, где обычно кипятился инструмент. Там они пытались ее удержать, но не справились и позвали на помощь. Тогда же подоспел отец и еще один, незнакомый ему светловолосый человек с пушистой бородой. Мира вырывалась так, что пятеро мужчин едва могли ее удержать. Во время приступов болезни Гордона мышцы приобретают такую силу, что могут сломать кости собственного тела.
В
Судороги прекратились через шесть минут. Девочку, потерявшую сознание, положили на кушетку.
– Что это было? – спросил один из лаборантов.
– Эпилепсия, – ответил отец. – Спасибо за помощь.
– Ничего, пожалуйста. И что, разве нельзя вылечить? Вы уверены, что эпилепсия?
– Пока не получается. Эта форма не лечится.
– Злокачественная, что ли?
– Да, – ответил бородатый, – это точно, я в этом разбираюсь. Эпилепсия.
Отец посмотрел на человека с бородой и понял, что тот обо всем догадался.
Бородатый остался и после того, как лаборанты ушли.
– Я ваш новый коллега, – представился он, – зовите меня Гектор. Может быть, я буду заведовать первым блоком. Вы разрешите?
Он перевернул лежащую девочку на спину и осмотрел ее.
– Пупок на месте, – сказал он, – но вы ведь его смоделировали, правда? Эта девочка не человек. Она истинный клон первого рода. Я прав?
– У меня есть справка генетической экспертизы, – сказал отец. – Доказано, что она моя дочь.
– Поздравляю, – ответил Гектор. – Вы очень предусмотрительны. Но того, что я видел, достаточно. Я же не слепой. Ваша справка не делает ее человеком.
– Сколько вы хотите?
– Денег?
– Да, денег.
– Я не настолько беден, чтобы продаваться.
– Вы донесете?
– Нет. Если я донесу, ее усыпят. Я уже читал проект нового кодекса. Пускай она больна, но умирать ей хочется не больше, чем нам с вами.
– Я еще не читал, – сказал отец, – я не отдам ее.
Вошел шеф. Без стука, как всегда.
– Выйдите, – приказал он Гектору.
Вначале она потеряла ощущение собственного тела. Она знала, что тело есть, и что оно сейчас творит что-то страшное, но она не чувствовала этого. Время от времени сквозь разрывы в красном тумане она видела лица, часть потолка, который отчего-то дергался из стороны в сторону, но ничего не слышала. Потом исчезли и эти проблески. Она продолжела погружаться. Она чувствовала, как красный мутный поток несет ее куда-то. Сознание оставалось ясным, лишь поначалу каждая мысль стояла сама по себе, как обиженный ребенок, прячущий ручки за спину. От этого невозможно было ни о чем толком подумать.
Во время приступа болезни Гордона люди (или не-люди, или всего лишь генетические формации, по официальной версии) испытывают видения. Каждый видит что-нибудь свое. Никто не изучал этих видений и никто даже толком не интересовался ими, потому что с не-людьми особенно не церемонились. Какая разница, что чувствует их испорченный мозг в моменты сбоев? Мира всегда видела одно и то же: поезд. Сейчас она оказалась в слабо освещенном тесном вагоне без людей. Узкий проход – и полки с обеих сторон. Простые деревянные полки, на которых, если очень захотеть, можно сидеть или лежать. Никаких удобств, никакого комфорта. За окнами проносится ночь; равномерно вмахивает световой маятник придорожных фонарей; тусклый свет из окон выхватывает из черноты деревья, дороги, столбы; нет лишь людей, животных или домов, в этом мире их нет и никогда не было. Это пустой мир, в котором всегда ночь.