Помнить имя свое
Шрифт:
Коля не посчитал нужным вступать в спор с престарелым барахольщиком. Все эти вещи не вызывали у него никакого интереса. В последний раз он брал в руки сооруженную из палки и лески удочку лет семнадцать назад.
А сейчас его еще неокрепший и неискушенный, но жаждущий докопаться до сути всего разум был увлечен модным во все времена брендом под названием «ПРАВДА». Политическая одурь вперемешку с философией великого обмана; мысли о недосягаемых мира сего и экзистенциальная утопия, где охотничье ружье – средство хладнокровного насилия. Красивые слова и непонятные умозаключения – как анамнез в медицинской карте, написанный от руки. А что на деле?
Коля охватил взглядом небольшую, заставленную пыльной мебелью центральную комнату: некогда накрахмаленные ажурные
В спальной (хотя она служила для всего) комнате бабушкино трюмо теперь было завалено картами близлежащей местности, исписанными дрожащей рукой. На прикроватном столике валялись пожелтевшие тетради на восемнадцать листов, прижатые увеличительной лупой. Выглядело так, будто старик каждый день на сон грядущий изучал возможность существования Гипербореи. В остальном все осталось без изменений: те же выцветшие паласы и несуразные прямоугольные зеркала.
– Голодный, наверное? – не ожидая ответа, произнес дед Георгий. – Суп я сегодня сварить не успел… У меня тут картошечка с грибами имеется!
– Никогда от такого блюда не откажусь! Даже у бабушки так картофан жарить не получалось, как у тебя, – Колин желудок заурчал в знак согласия. – Какие грибочки?
– Ой, да всякие. Но белых нынче мало я насобирал. В основном подосиновики. Я тут из морозилки кумушку вынул. Так что можем вечерком сообразить!
Кто же не любит эту особую сельскую стряпню! И даже Коля понимал всю прелесть такой гастрономии. По правде говоря, его уже тошнило от магазинных шампиньонов. Родители не особо любили походы в лес за грибами. Так что подосиновики или, предположим, красноголовики – это практически деликатес для современного поколения! Но единственное, что не мог принять наш герой, – это лесная дичь. Бабушка (царствие ей небесное!) поначалу удивлялась столь резкой перемене в предпочтениях подростка. Однако впоследствии прекрасно это понимала (да здравствует картошечка с грибами!). Дедушка же, наоборот, оскорблялся от такой возникшей из ниоткуда прихоти.
– Ты еще помогаешь Василию с оленями на ферме? – пытаясь немного отвлечься от звуков митингующего желудка, сменил тему Коля.
– Да какая же это ферма! Давно ты там не был! Теперь это так… Развлечение для туристов… – с тяжелой грустью в голосе ответил Георгий.
– Тебя это расстраивает?
– Васька вроде оленевод от рождения, а повелся на всю эту моду. Я к нему раньше ездил, помогал, то да се… Потом начал он народ на смотрины пускать. Вот представь: надушится дама какая-нибудь своей «шанелью», а потом к зверю подходит, руками его гладит… Бедный олень уйти хочет, а сбоку еще одна «шанель». Раньше он кормильцем был, защитником, а нынче циркачом сделали. Дело у Васьки пошло, да хорошо ли это?
– Люди заинтересовались коренным народом. Что тут плохого?
– Да не про это даже разговор. Устает животное от такого внимания. Каждый день как выход на сцену. Зачухал все стадо!
– У вас за несколько километров целый убойный пункт стоит! Головы оленей летят, чтоб обеспечить регулярный товарооборот! А тебе демонстрации безобидные не по вкусу!
– Ты про совхоз? Двадцать лет своих я там оставил. Хоть и обычным электриком… И это, считай, очень мало! Первое время даже зарплаты не платили, все равно трудились. Потому что кормить всех надо было и одевать. А сейчас… – дед махнул рукой. – Оленя не уважают. Всем деньги нужно зарабатывать, а не про заветы всякие там думать… Настоящий, как ты говоришь, убойный пункт. Колбасы с сосисками крутят, даже мясо заготавливать не надо. И цены заоблачные!
– А другие там до сих пор работают?
– Уходят некоторые. Условия давно уже не те. Да и молодняк здесь оставаться не хочет. Мать твоя, вон, как только восемнадцать стукнуло – так и след простыл. Белые ручки для работы не приспособлены!
– И что, она бы тут
Георгий ничего не ответил на это. На его лице застыла задумчивая печаль. Он тосковал по прошлому и упрямо не хотел его отпускать. Не желал принимать новые устои, настроения и привычки. И поэтому считал себя совсем ненужным. Дед смотрел на внука и видел в нем облик современности, кричащий о пустоте былых суждений, но никак не мог подобрать нужные аргументы в защиту дорогих его сердцу вещей.
– Можем завтра к Василию смотаться, поглядеть. Заодно дрова надо заказать, а то сарайка скоро пустая будет, – после некоторого молчания произнес старик.
– Давай! – приободрился Коля, совсем было растерявшийся от мук выбора здешних развлечений.
Парень на самом-то деле очень уважал всю эту дедовскую веру в традиции. Казалось, только она держит его в устойчивом положении на этой земле. Коля тоже в какой-то мере был очарован «духом природы», хоть и находил местные леса крайне скудными. Он полностью разделял мнение своего престарелого предка о необходимости уважения ко всему живому. Вместе с тем он считал, что дедушка немного подменяет довольно очевидные понятия. Политика двойных стандартов, иначе говоря.
– Сам-то чем у себя там в городе занимаешься? Маманька говорит, с работой у тебя туго.
– Без опыта никто не хочет брать, а если и возьмут, то тысяч за двадцать пять рублей… Скотские условия…
Георгий разразился легким смехом.
– Ишь ты! Миллионэром хочет быть, большим начальником! Эх! А специальность у тебя вообще какая?
– Ну, типа экономист…
– Счетовод, что ль? До полной степени учености, небось, дошел!
Коля не видел смысла продолжать подобный разговор, слушая издевательский тон дедушки. Сидя за большим круглым столом, он уткнулся в тарелку с хорошо прожаренной картошкой. Георгий пододвинул к внуку миску с салатом из помидоров и огурцов, щедро заправленным сметаной. Поковырявшись в холодильнике, вынул оттуда нераспечатанный кусок грудинки, быстро нарезал и уложил на тарелку рядом со свежим черным хлебом. Минут пять старик продолжал крутиться между кухонной утварью и разыскивал, чем бы еще эдаким побаловать своего гостя. Совсем сбитый с толку, он начал выгружать на обеденную скатерть пряники, баранки и печенье «К кофе». Наконец опустился на стул напротив Коли и вытянул откуда-то бутылек с горячительным напитком, накрытый сверху плохо вымытой рюмкой. Подловив взгляд внука, Георгий обозначил вопросительный жест, мол: «Будешь?». Парень, вспомнив о том, чем закончился его последний опыт дегустации «огненной воды», отрицательно помотал головой.
Долго за столом звучали споры двух поколений о различных фундаментах непростой жизни. Казалось, между их представителями с течением времени образовалась огромная пропасть. Однако оба пытались вникнуть в суть суждений оппонента.
– Пойду я, дойду до магазина, что-нибудь перехвачу, – покончив с обедом и отъезжая на стуле, произнес Коля.
– Так ты только поел! – с недоумением воскликнул Георгий.
– Да прогуляться хочу! Посмотрю, что здесь да как.
– Не ходи долго, а то ужинать ночью сядем.
Парень одним движением руки снял с крючка свою ветровку, быстро занырнул в белые кроссовки, брошенные наспех где-то рядом с входной дверью, и уже через пару минут скрылся за поворотом.
Глава 3. «Не предавай самого себя»
Ловозеро в этот день представляло собой полную противоположность серому Мурманску: солнце отражалось в скромных водоемах, ветер носился по сельским просторам, запутываясь в травяных зарослях, а окропленные ранним золотом осени деревья тянули свои ветви к голубому небу. Коля шагал по уже давно знакомому маршруту, обходя образовавшиеся на дорогах, вероятно, после вчерашнего дождя, лужи. Он явно ощутил, что вокруг него сейчас царила совершенно другая атмосфера, нежели в Северной столице России. Люди здесь принадлежали сами себе и имели некую привилегию на покой и собственные мысли. Возможно, именно такие клочки земли называют «места силы».