Помолчим?

Тоин Дарья

Отвожу взгляд в сторону, замечая, как возле стеночки перебирает лапками Мара, направляясь на кухню.

— Пойдем чай попьем? — Возвращаю Катю в свою реальность. Та явно ждала ответ, но вот готов ли я — едва ли думает об этом. Безрезультатно выжидает пару секунд, вздыхая напоследок и всё же кивнув. Поднимаю ногу в привычное положение, убирая заварку. Мара наконец выбрала не меня, а свою миску с кормом, но Катерина же так и продолжает излишне интересоваться моей персоной. Делаю вид, что не замечаю всего

этого.

Что-то я подзабыл, что отношения или их подобие несёт за собой такие вот обеспокоенные взгляды и все эти переживания.

— О чём думаешь?

Едва улыбнулся.

— О том, как не порвать сейчас чайный пакетик. Чего не пьешь? Остыл уже. — Ты тоже. — Парирует мне ещё, наконец притрагиваясь к чашке со смешным поросёнком. — Что-то случилось? — Нет. — Посмотрел в глаза, взмахнув ресницами покрасивее, чтоб забылась, да ещё и улыбнулся, раз ямочки по душе. — Кстати, твои три дольки никуда не исчезли. — Ты не заметил, что я тебя.. — Что? — Поцеловала..

Улыбнулся… да как тут не заметить? Не поцелуй, конечно, но для начала не так уж и плохо.

— И что? — Ну, я попробовала вкус.. — Милая, это исключительно твоя инициатива.

Надулась, поднимая тем самым мне настроение. Наконец вновь посмотрела.

— Что? — Ты не задумывалась, что все твои комплексы не парят повсюду, не в этой шоколадке и одежде не того размера, а находятся только в одном месте? — И где же?

Немного подаюсь вперёд, подушечкой пальца касаясь её лба, сдвигая непослушные пряди.

— Вот тут.

Катя резко отодвигается, скрипнув табуреткой, напугав при этом Мару… Убираю руку к кружке, делаю глоток поглубже, отмечая про себя, как скоро стемнеет.

— Ну, так что? — Это понятно. Америку не открыл. — Да, подобное часто говорят, но одно дело слышать где-то, а совсем другое — осознать.

Скрещивает руки, явно насторожившись.

— Равиль, хорошо, и что дальше? — А дальше пойми, что весь твой кокон вьётся вокруг тебя самой только потому, что именно ты не смогла принять и переварить всё, а отнюдь не из-за других. Не из-за того, что кто-то там тебе что-то сказал или посмотрел не так, а потому, что именно ты зациклилась на этом, дав подобному просочиться.

— Я знаю.

Ухмыльнулся. — Знаешь? — Да, я ничего ни от кого не требую.. — Разве? Все мы требуем, чтобы нас любили. А если уверяем в обратном, то отверженно врем сами себе в первую очередь. — И что?

Молчу, заставив повторить вопрос.

— Я абсолютно такой же, Кать… и, знаешь, я понадеялся, что смогу дать тебе что-нибудь, подлатать твою неуверенность.. — Но?

Улыбнулся.

— Да без "но", этого добра у меня хватает. — Тогда в чем проблема?

Встаю, отношу кружку в раковину, споласкиваю и убираю на место. Оборачиваюсь… Катерина так и сидит, смотря и ожидая…

В

чем проблема? Только в том, что лучше бы быть вместе целостными, без этих вот коконов и прочего. Иначе, если их не размотать, они так и будут стягивать себя самого внутри, постепенно разрушая всё и отдаляя нас виток за витком. И если с этим цветочком всё понятно, то моя «неуверенность» тоже вполне объяснима. Точнее, стала объяснимой..

Да, это как дважды два, всё поведение, вся ненависть основывается только на том камешке, что я сам в себя же и кинул… давным-давно.

Протянул руку, подзывая её. Встала безропотно, направляясь за мной… к трельяжу в коридоре.

— Ну, что, Кать, повторим?

Ловлю в отражении её лёгкое сопротивление и непонимание смысла всего этого. Наваливаюсь спиной на стену, притягивая её за плечи, давая шанс посмотреть на себя саму. Вздыхает.. Так и держу, впитывая цитрусовые нотки, чувствуя её пульс под указательным, что лег как раз на сонную артерию..

— Скрести руки и дотронься до ладоней. — Слегка хлопаю.

Недоверчиво следует, прикасаясь ко мне. Ловлю взгляд, перехватывая её руки, позволяя её ладошкам коснуться собственных плеч.

— Чувствуешь себя в безопасности? — Ну, наверное. — Эта поза — словно объятие — помогает вернуть спокойствие, восстановить самоконтроль. — Вздохнул. — А ещё даёт тебе шанс прочувствовать себя саму. Когда тебе больно, когда ты сомневаешься во всем на свете, когда тебе кажется, что ты никчёмная или наоборот, что весь этот мир ужасен.. — А ты? — А я? — Замираю, ненадолго задумавшись, стоит ли говорить…

Ну, посмотрим, смогу ли? Откроюсь ли, выжимая каждое слово в этой прихожей, смотря на Чертов типовой трельяж советского времени.

— Пойми, когда умер отец, у меня были серьезные проблемы с матерью, да и со всем белым светом тоже, из-за чего она таскала меня по недоученным псевдо-психологам, работая из-за этого на трёх работах, пропадая сутками, но думая, что так я со всем справлюсь… Полностью задвинула свои отношения с отчимом, только в моё совершеннолетие вернув их. Я терпеть его не могу, но если объективно, он не такой уж и плохой мужик… хотя, может и дрянь последняя, если позволил маме в одиночку со всем разбираться и поднимать меня такого вот..

Прикусил губу. А стоило вообще об этом?

— Кстати, один из таких психологов оказался даже почти толковым, рассказал мне вот про эту позу. — Ещё поджимаешь ногу к себе, когда сидишь..

Ух ты… Мило, что замечает мелочи.

— Подсознательная поза эмбриона, я знаю, Кать. — Тоже ищешь спокойствия? До сих пор? Тебе из-за папы снятся кошмары?

Игнорирую, запоминая наше отражение… Вполне даже красивенько.

— Ответишь?

О как, настаивает? Едва заметно ухмыльнулся.