Поморские были и сказания
Шрифт:
Тут брат сестру не спросился,
Молодой женой оженился.
Глаза у ней с поволокой,
Роток у ней с позевотой.
Молодая жена Горожанка
Немую золовку невзлюбила,
Остуду в семье заводила,
Гарчит*, что лихая собака:
— Ахти, безголосая рыба,
Ахти, камбала криворота,
Оборотень деревенский,
За что тебе ключи и пояс?
Я тебя, дуры, не меньше!
Тебе надо мной не смеяться!
В
Грубость Горожанка согрубила:
Лодейные паруса сгноила, Амбарному гнусу стравила,
Подвела на немую Братанну.
И брат на сестру в кручине,
А жену от брани унимает:
— Не твое дело, жена Горожанка,
Парусы — материны статки *,
Не твои, не мои нажитки!
Лютая зима окротеет,
Перед красным летечком смирится,
А людской-то злобе краю нету.
Злая жена Горожанка
В погодливо время, в распуту.
В глухую, безлюдную ночку
У Братанны ключи отвязала,
К лодейному прибегищу сходила,
Причальные цепи отомкнула.
Тут великая невзгода учинилась:
Лодью водой. повернуло,
Заторными льдами зажало,
Якори рвало самосильно.
Беда на Братанну упала —
Подвела на нее Горожанка
Воровским своим поклёпом и подмётом.
И брат на сестру опалился,
Тяжко на Братанну оскорбился.
Перестал с сестрой говорити,
К столу сестры не стал звати.
Не так-то жили при матке,
За одним столом, в одном хлебе…
После этого быванья
Горожанка на Братанну, как пес, гарчит,
А Братанна, как стена, молчит.
Знай горькие слезы проливает,
Их правой ногою заступает,
Чтобы не было брату укоризны.
И в ту пору, в то время
Горожанка младеня породила,
А злобы своей не отложила.
Коль матери любы дети!
Горожанка и о том не умилилась,
Пуще на злобу устремилась.
О празднике было о вешнем,
Недельный день осветился,
С промыслу хозяин воротился.
Дома у ворот поколотился.
Брата сестра услыхала,
Поскорёшеньку отворяла,
На шею желанному напала,
Птичкой воронкой кричала,
Кукушицей куковала.
И брат на сестру умилился,
Что камень от сердца откатился.
Недолга немая беседа.
Горожанка в окно усмотрела,
Пуще лютой змеи освирепела,
Что ровня она бешеной собаке:
Душегубное дело учинила:
Младеня из зыбки схватила,
Золовкиным ножом заколола,
Шибла золовке на постелю.
Выбежала
В ногах закаталась безобразно:
— Увы тебе! Люто, люто!
Сестра твоя лиходейка,
Убила нашего младеня!
И отец видит страшное дело.
Затрясся, кабыть от морозу,
Пришла на него озноба люта.
Сгорстал сестру за руки,
Ей руки отсек по запястья.
Повисли ручки, как рукавички.
Этого страху мало,
Этой смерти недостало.
Своего убитого младеня
Брат сестре навязал на локти.
Выгонил сестру за ворота.
И почто с кручины смерть не придет,
С печали душу не вынет!
Боса, кровава, космата,
Без памяти Братанна ступает.
Светлого деничка не видит.
Не путем бредет, не дорогой
Черным лесом дремучим.
Белым мохом зыбучим.
Уж некуда Братанне деваться.
Ей бы заживо в землю закопаться!
Кабы мать-то земля расступилась,
Она живая бы в землю схоронилась.
И тут как свет осветило,
Как на волю двери отворило:
Развеличилось отеческое море
От запада до востока!
Тут волны, как белые кони,
Тут шум, как конское ржанье.
К камню Братанна припадает,
К морю кричит и рыдает:
— Батюшко море, кормилец.
Матка у нас помирала,
Морю нас поручала!
Батюшко синее море,
О тобою живу, помираю,
В лютый день припадаю!
Услышь меня, синее море:
Нет на земле упокоя,
Некуда деться от злобы! —
В камень немая припадает,
В море младеня простирает.
Море убогую слышит,
Море убогую видит.
Страшно стало у моря:
Гром, и облак, и сумрак,
Трубные звуки, и буря!
В бурях гора затряслася,
В море Братанна урвалася.
И море Братанну подхватило,
В бездонных пучинах огрузило.
Еще речью море говорило:
— Кто с морем в любви и совете.
Кому на земле управы нету.
Тому от моря управа.
Пригожается сердце морское
Ко всякой человеческой скорби!
И в ту пору, во то время
Диво славно и ужасно:
Пала Братанна в море.
Рученьки мертвы висели, -
Пала с мертвым младенем.
Пала нема, полумертва,
Встала цела и здрава.
Волнами ее подхватило,
В сердце морском переновило.
С костью кость сошлася,
С жилой жила свилася.
Дивны у моря угодья!